Испанский дневник

Борьба затруднена сильно пересеченной местностью, частью переходящей в горный рельеф. Из артиллерии с обеих сторон действуют скорострельные пушки «Виккерс» калибра сто пять миллиметров, горные орудия типа «Шнейдер», испанского производства, и французские 75-миллиметровые. У мятежников есть несколько крепостных орудий и танки. У правительственных войск есть бронепоезд. Пехота с обеих сторон вооружена винтовками «Маузер» и отчасти ручными гранатами. Есть отдельные минно-подрывные команды. Есть несколько легких разведывательных самолетов. Средства связи и управления ничтожны. Бои ведутся за обладание отдельными естественными рубежами, высотами и населенными пунктами. Саперных полевых работ не производится, окопов нет.

– Это все. Остальное вы увидите сами.

Полковник положил на карту аккуратно отточенный красный карандаш.

Пожав руку, он остался стоять посреди огромной комнаты, хмурый, длиннолицый испанец.

Мы спали в прохладных каменных покоях епископского дома; серебряная луна лилась в окна; солдаты под арками спорили и пели.

12 августа

В Ангиесе стоят крестьянские отряды, батальон полка Виллальба и штаб артиллерии. Капитан Медрано, румяный, толстый весельчак, ранен в ногу, она у него забинтована; ходит с палкой, переваливаясь. Орудия стоят почему-то здесь, в пятнадцати километрах от противника, в крестьянских дворах, под чехлами. Их показывают с гордостью, простодушно объясняют, что орудия пока не стреляли, потому что к ним нет снарядов.

Выдвинулись еще вперед. На пятнадцатом километре впереди Ангиеса часовой сказал, что дальше нельзя, здесь стреляют, дальше противник.

Здесь же, в домике шоссейных рабочих, стоит рота из полка Виллальба. Местный капитан, пожилой и толстый, остался очень недоволен нашим желанием пройти по передней линии. Он предложил вместо этого пообедать. Обед будет чудесный – баранина уже жарится на угольях, вино изумительное, фруктов таких нигде не сыскать.

– Кто ваш противник?

– Мятежники.

– Конкретно кто, какие силы? Сколько орудий, пулеметов? Есть ли кавалерия?

Капитан пожал плечами. Противник потому и называется противником, неприятелем, энемиго, что не сообщает о своем расположении, о своих силах. Иначе он был бы не неприятель, не энемиго, а приятель, амиго! Все кругом засмеялись познаниям и остроумию капитана.

– А разведки вы не делали?

Нет, капитан не делал разведки. Хотя один солдат ходил охотиться на диких кроликов и говорит, что слева у мятежников есть пулеметы, они в него стреляли. Если сеньору хочется, парня можно расспросить поподробнее; капитан сам давно собирался это сделать. Стали искать парня, но он, оказывается, уехал в Лериду, у него заболела сестра. Тем временем дело все-таки подходит к обеду. Обед в самом деле отличный. Сидят по-демократически, все вместе, все чинно прислушиваются к любезной беседе, которую переводит Марина, капитан хвалит Красною Армию, а я хвалю испанскую. Капитан объясняет, чти он уже тридцать лет на военной службе, что он всегда был и всегда будет предан правительству. Он не может понять, как так люди могли выступить против правительства. Мало ли, что правительство им не нравится – это еще не резон против него восставать. Правительство есть правительство… Горы ароматной баранины постепенно тают. Меня учат пить из поррона – глиняной посудины с одним коротким и одним длинным носом, – направляя струю вина прямо в раскрытый рот; всех смешит мое неумение. Они поражены, узнав, что в России нет порронов и что там умеют пить только из стаканов.

После обеда капитан исчез – солдаты показали жестами, что он отправился на боковую. Они, видимо, очень довольны таким отцом-командиром; через Марину объяснили, что он хороший человек.

Мы с Хименесом вышли за сторожевое охранение и поползли вперед. Солдаты не удерживали нас. Метров через сто надоело ползти – пошли на корточках, потом в рост. Кругом тишина, безлюдье, ветер. Так прошли около трех километров, натолкнулись на телегу без лошадей, больше ничего, тихо. Хименес рассмотрел в мой бинокль холмы кругом – еще на два-три километра никаких огневых позиций. Может быть, противник за этой грядой, а может быть, и дальше. Вернулись, стали втолковывать охранению, что противника нет по меньшей мере километра на четыре. Они подтвердили. Марине солдаты тоже сказали, что знают, что противник далеко, но что наступать на него нельзя, потому что на то нет ордера (приказа) из центра.

Мы направились севернее, к деревне Сиетамо, накануне захваченной у фашистов в шестой раз. Деревня чернела старыми каменными домами в седловине гор.