Испанский гамбит

Русские могли запретить все, что угодно, но запретить разговоры они не могли. Больше всего говорили о погибших. Рассказывали, что Нин был застрелен во время фиктивной «спасательной акции», проведенной неким пресловутым комрадом Володиным из СВР. Говорили о том, что сотни поумовцев, анархистов и либералов расстреляны и похоронены в оливковой роще у монастыря Св. Урсулы, но побывать там и посмотреть, так ли это, никому еще не удалось. Говорили, что по всей Барселоне действует русская «чека» и что тех, кто позволил себе критические высказывания о Сталине, забрали и никому из них не посчастливилось вернуться домой.

Сильвия отпила глоток blanco, зажгла сигарету. Наискосок от нее подле дома росла старая красавица пальма. Склоненный чешуйчатый ствол вздымал в вышину веерный свод зеленых перьев. За последние дни Сильвия полюбила это дерево и теперь смотрела на него как на старого друга.

Другие слухи были еще более тревожными. Утверждали, что большое наступление отменили, несмотря на то что английские диверсанты взорвали мост глубоко в тылу врага. О судьбе англичан не знали. Некоторые думали, что они убиты. Другие считали, что англичан захватили в плен и казнили. Может быть, они просто исчезли. Также говорили, что эта диверсия была подстроенной с самого начала ловушкой, грязным делом русской тайной полиции. Что же случилось на самом деле? Ей необходимо это выяснить.

В Барселоне все неузнаваемо изменилось, это был просто совершенно новый город. Каждого третьего подозревали в сотрудничестве с русскими секретными службами. Люди боялись откровенных разговоров. Большинство молчали, глядя перед собой потухшими глазами. Теперь не осталось и следа алых ночей, звонкого пения, плещущихся знамен, торжественных парадов и огненных фейерверков. Давно были сорваны лозунги. Штурмовики с автоматами стояли на улицах группами по трое или четверо.

Сильвия вздрогнула, словно от озноба, хоть день был теплый. Взглянула на пальму, перевела взгляд дальше, на неяркую кромку моря, синевшего в конце Рамблас, за памятником Колумбу.

– Señora?

– Слушаю.

– Ваш заказ, señora?

– Благодарю, больше ничего.

Пожилой официант подобострастно поклонился, с той же профессиональной, льстивой униженностью, что и любой слуга, будь он хоть дворецким английского герцога, и пошел прочь.

Она закурила другую сигарету.

Ощутила в себе легкость мыльного пузыря. Ни одно событие в этом городе больше не могло задеть ее. Магическим образом она была отделена от всего происходящего, кто-то опекал ее. Но – она чувствовала это всем нутром – и не сводил с нее неотступных глаз.

Они уже знали. Кому-то все стало известно, и ее выделили из толпы. Она все время ощущала, что находится под наблюдением. Стала очень осторожна и расчетлива в движениях, старалась наперед продумать, что должна сделать. И когда наступало время, четко выполняла обдуманные действия.

Внезапно слезы подступили к глазам. Прежде она никогда не плакала, но сейчас, из-за всех этих обстоятельств, она становится настоящей плаксой.

Будь они все прокляты. Будь они прокляты за то, что довели ее до слез.

Одна слезинка выкатилась из уголка глаза, проползла по щеке и упала на мраморную поверхность, где и осталась, одинокая и такая блестящая в ярком солнечном свете.

«Пожалуй, лучше мне уйти отсюда», – подумала она.

– Смотреть не могу, как ты плачешь, – рядом с ней за столик присел Флорри. – Но как отлично ты выглядишь!

– Ох, Роберт! – воскликнула она и обхватила руками его шею.

Они неторопливо брели по мощеным узким улочкам Готического квартала, двигаясь по направлению к собору.

– Мне не удалось спасти Джулиана.

– Он действительно погиб?

– Выстрелом из маузера ему разнесло полголовы.

– Он тяжело умирал?

– Нет. Джулиан умер, как и жил: драматично, ярко и прекрасно.

– Не думала я, что Джулиан может погибнуть.

– Для этого не понадобилось ничего особенного, всего лишь пуля. Обыкновенная глупая пуля. Я рад, что мы все-таки взорвали тот мост. Джулиан был бы счастлив.

Он достал из кармана кольцо.

– Все, что осталось от Джулиана Рейнса. Жаль.

– Роберт, ты выглядишь совершенно кошмарно.

– Мне ужасно досадно из-за Джулиана, Сильвия. Я знаю, как много он значил для тебя. Да и для меня тоже. Он был…

– Кем он был, Роберт?

– Он был не совсем таким, каким казался.

– Так можно сказать про всякого. Послушай, дай мне твое ужасное пальто.

Флорри сунул кольцо в карман, стащил с плеч плащ и протянул его Сильвии. Действительно, она права: в пыльном, измятом плаще он выглядел так, будто побывал в рукопашной схватке. Хоть синий костюм под плащом выглядел тоже не лучшим образом, но идти в нем все-таки было приличнее. Появившаяся на лице Флорри светлая щетина отросла достаточно, чтобы не бросаться в глаза неопрятной небритостью. Вообще, он выглядел до странности буржуазно.