Испанский гамбит

Флорри выступил из-за спины Джулиана, уже держа их на мушке.

– Прошу прощения, – произнес он с идиотской вежливостью и шагнул из ворот на свет.

Оба увидели его и на секунду приостановились. Улица позади них была пустынна. Из собора доносилось тихое пение.

– Гарри Экли, – позвал Флорри.

– Кто это? – Экли двинулся с места, подходя ближе. И внезапно в его голосе зазвучали радостные нотки человека, узнавшего знакомого в неожиданном прохожем: – Это ты, приятель? Джимми, откуда ты, черт, взялся?

– Нет, это не он, старина, – сказал Джулиан.

Гарри все понял за долю секунды, гораздо раньше бедняги Дайлса. Он сделал резкий жест, будто ныряя рукой в карман за оружием, но это было чистой воды притворством. Флорри в пятнадцати футах от него прицелился, а Гарри в эту минуту неожиданно схватил своего спутника за руку, воспользовавшись полнейшим его удивлением, и одним сильным движением толкнул его прямо на них.

Револьвер Джулиана выстрелил почти мгновенно, и этот звук разорвал пустоту ночи. Дайлс жалко скрючился, и Флорри пришлось поднырнуть под падающее тело, чтобы не упустить из вида свою жертву. Но напрасно. Гарри, быстрый, как дьявол, повернулся и бросился по мостовой назад, в тень деревьев, и побежал, петляя, со скоростью хорошего футболиста. Флорри кинулся вдогонку, проклиная этого типа за хитрость, почти догнал, но тот быстро и ловко перемахнул через каменную стену кладбища. Тогда Флорри метнулся к воротам – плащ развевался сзади, как накидка средневекового разбойника, – и скользнул в них, низко пригнувшись.

«Черт бы тебя побрал, Гарри Экли. Если ты уйдешь сейчас, то все пропало. Проклятье!»

Флорри понимал, что сию минуту ему придется совершить убийство. Надо выстрелить в живого человека, этого требует его работа. Но лишить жизни кого бы то ни было – хоть Джулиана Рейнса, хоть такого подонка, как Гарри Экли, – было выше его сил.

«Опять этот буржуазный декаданс, это слабоволие торгаша, который будет колебаться и трусить даже тогда, когда промедление может оказаться роковым. Флорри, остолоп, ты не выучил того главного урока, который преподал двадцатый век: ты не научился убивать».

Флорри пристально всматривался в лабиринт кладбища. Ни одного живого существа невозможно было различить среди этих барочных мраморных изваяний. В странном сиянии, плывущем из высоких витражей собора, видны были лишь густой кустарник да причудливые тени. Метались огоньки свечей.

Будь ты проклят, Гарри!

Флорри начал ползком, осторожно продвигаться по траве рядом с узенькой тропинкой, чувствуя абсурдность происходящего, но, как ни странно, не испытывая большого страха. После череды всех этих сомнений, изумлений и ожиданий дело жизни и смерти казалось даже роскошью.

– Иди сюда, парень, и я тебя пришью.

Шепот раздался совсем рядом. Флорри застыл на месте, прижавшись к мраморному крылу ангела. Этот тип где-то рядом, и он совершенно спокоен.

– Давай, давай, парень. Ну, еще один шаг.

Голос был едва различим, но казалось, что доносится откуда-то слева. Флорри вглядывался в темноту, пытаясь понять, что там есть. Больше всего ему хотелось вскочить и выстрелить прямо в направлении голоса. И покончить со всем этим делом.

Но он сдержал себя. Терпение в таких делах – это все. Гарри – человек действия, боксер, футболист; двигаться для него равносильно жизни. И Флорри знал, что сейчас тот не выдержит.

«Вставай же, Гарри, детка, вставай».

Флорри лежал неподвижно, выжидая.

– Роберт? Ты здесь, Роберт?

Конечно, это был Джулиан, который в эту минуту как последний идиот встал в раме кладбищенских ворот, будто позируя скульптору.

– Роберт, слушай, да где же ты?

В свете, льющемся из высоких окон, он представлял собой прекрасную мишень, и Флорри понимал, что через секунду или две Гарри Экли выстрелит.

«Эт-тот Джулиан с его нездоровым убеждением, что ни один из законов мира не властен над обаятельным, умненьким Джулианом. Отсюда и его храбрость, которая является всего лишь обратной стороной его тупости».

Флорри услышал щелчок взводимого курка, усиленный отражением от каменных стен, вздымавшихся над ними высоко в небо. Затем раздался негромкий стук, будто что-то ударило о камень.

– Ну, Роберт же, ты здесь? – опять позвал Джулиан.

Флорри вскочил на ноги, направил «уэбли» в сторону щелкнувшего курка и три раза выстрелил. Любопытно, что звуков он не услышал, только увидел вспышку на конце дула, ощутил металлический холод револьвера и запах пороха. Тяжелый торжественный звон полночных колоколов поплыл над кладбищем, заглушая все другие звуки. Эхо первых ударов, смешиваясь со следующими, окутало все вокруг покрывалом звона, плотным и непроницаемым. Флорри упал на землю, а звон все плыл и плыл над ним. Перекатившись в сторону, уверенный, что сейчас прожужжит пуля, Флорри, к своему изумлению, вместо этого увидел, как чья-то тень испуганным животным стремглав бросилась в ворота мимо него.

Он выстрелил, и человек упал.

Колокола прозвонили еще два раза, затем смолкли, и эхо на несколько секунд повисло в воздухе.

– Роберт?

– Ну я.

– Господи, ты жив?