Испанский рассвет

– Поэтому все и впахивают как проклятые. Просто тебе будет легче управляться с делами, если ты себя немножко пожалеешь. Эми в таких случаях говорит, что выходные в спа, общий массаж и маска для лица творят чудеса. В общем… иди и найди себе женщину. Выйди из своей скорлупы. – Он слегка ткнул Бакстера в грудь. – Вот ответь мне на вопрос. Когда ты в последний раз брал в руки гитару? Или песню написал? Ладно, просто что-то для души сделал?

– Я каждый день Мии колыбельную пою, даже две иногда, – гордо ответил Бакстер. Почему бы людям не заняться своими собственными делами? Если уж горят желанием помочь, оставленной на пороге дома запеканки и окорока вполне достаточно.

Алан поднял с земли каску и стряхнул в нее пыль.

– Понятно. Знаешь, иногда складывается такое ощущение, будто ты сам прячешься от жизни. Ну да ладно, не мне судить.

Бакстер сглотнул слюну и приготовился обороняться. Правильные слова нашлись не сразу.

– Я очень ценю твою заботу. И не хочу, чтобы ты корил себя из-за этой истории с Филипом. Все равно рано или поздно правда вышла бы наружу.

– Прости еще раз. Мы с Эми очень переживаем за вас и хотим помочь.

– Я знаю. Как она, кстати? Как дела у ее матери?

Алан надел каску, опять съехавшую почти на нос.

– Доктор говорит, ей уже не помочь. Диагноз поставили слишком поздно. Рак – штука коварная.

Бакстер закусил нижнюю губу.

– Да уж, мои трудности – просто детская забава… Мне очень жаль. Если нужна помощь, я всегда готов.

– У каждого свой крест.

– С этим не поспоришь.

Когда Бакстер заехал в школу забрать Мию после продленки, она оказалась последней, и ему долго пришлось извиняться перед учительницей. Уже на парковке девочка неожиданно заявила:

– Я не пойду завтра на роллер-вечеринку к Люси.

– Что значит «не пойду»? Солнышко, она твоя лучшая подруга. Так не поступают.

– Вообще-то она мне не лучшая подруга. И идти туда я не обязана, – безапелляционно заявила Мия.

Если сейчас он поддастся на провокацию, ответная реакция не замедлит себя ждать. Они проходили это уже не раз.

Бакстер еле сдержался, чтобы не заявить: «Будешь делать то, что я тебе скажу».

– Что между вами случилось? – поинтересовался он.

– Ничего особенного. Просто не хочу никуда идти.

Принуждать дочь в его планы не входило, но он осознавал, что ребенку без общения нельзя. В последнее время ничто не могло заставить Мию выйти из дому. Она либо играла в шахматы, либо плела браслеты и ожерелья из бусин, либо спала.

В обед ему позвонила доктор Карр. Ничего нового Бакстер от нее не услышал. Он и сам знал, что новость об обстоятельствах гибели Софии заставила ребенка страдать с новой силой и что он должен быть рядом.

– Во всем идите ей навстречу. Играйте с ней, слушайте ее, общайтесь с ней. Отдавайте себя без остатка, – посоветовала она.

– Уже отдаю. – Ему с трудом удавалось скрыть разочарование. Чем еще, по ее мнению, он занимается?

– Вот пришли вы на детскую площадку. Не надо сидеть на скамейке в стороне. Качайтесь с ней вместе на качелях.

Наверняка об этом ее попросила Мия. Кое-какие слова, сказанные доктором Карр, оставили неприятный осадок. В беседе с ней Бакстер сокрушался, что не рассказал все Мии раньше, и доктор ответила:

– Сделанного не воротишь.

Неужели она хочет сказать, что он наломал дров и Мии ничего не поможет? По крайней мере, именно так Бакстер воспринял ее слова.

Однако, когда он сообщил о том, что нашлась предполагаемая бабушка Мии, доктор Карр оживилась.

– Прекрасная новость! Через бабушку Мия может как бы воссоединиться со своей мамой и примириться с потерей. Пусть она напишет бабушке письмо. Такое общение пойдет ей на пользу.

Мысль о том, что человек жив, пока о нем помнят, Бакстеру никогда не нравилась, но спорить он не стал. Тем более что спор он, скорее всего, проиграл бы.

– В этом-то и проблема. Женщина, разыскивающая свою дочь, не в курсе, что София умерла.

– Согласна, ситуация непростая. Решать только вам, и сомнения ваши мне понятны.

Мия по-прежнему злилась. Не заметить это было сложно. Что ж, яблоко от яблони… В свое время ему не раз довелось испытать гнев Софии на собственной шкуре. И надо сказать, приятного в том было мало. Бакстер уже хотел поклясться Мии, что впредь будет говорить только правду, но жизнь – штука сложная, он быстро одумался и спросил:

– Ты сердишься из-за того, что я утаил от тебя правду?

Девочка посмотрела в окно, демонстрируя всем своим видом нежелание возвращаться к этой теме.

– Или из-за того, что не разрешил ответить той женщине?

Она пожала плечами, что, вероятно, означало «и то, и другое».

– Я ошибался, – кивнул Бакстер. – Давно должен был тебе все рассказать. А что касается истории с генетическими тестами… Даже не знаю, что сказать.

Мия начала напевать себе под нос – верный признак того, что он дал маху. Да, он лгал ей три года подряд, но еще можно изменить положение дел, если позволить ей написать письмо Эстер. Разве плохо, что у девочки появится друг по переписке? Зря он так остро отреагировал.

Лишь бы покончить с этим бурчанием под нос – несомненным доказательством его несостоятельности как отца, Бакстер предложил: