Испанский садовник

— Нет, сеньор… — Её неподвижное лицо словно было вырублено из дерева. — Гарсиа не пьет.

— Значит, он не бил вас, и не напугал Николаса?

Она мотнула головой.

— Гарсиа хороший человек. Это все знают. Он никогда в жизни меня не бил.

— Ох, Магдалина… — душераздирающе крикнул Николас. — Как ты можешь? Ты же знаешь, что он тебя ударил. В буфетной. Ты так плакала! Это было ужасно. И у него был нож… — Он умолк, охваченный тошнотворным страхом.

— Достаточно, Магдалина, — сказал Галеви. — Спасибо, что уделили нам время.

Какое-то мгновение повариха не двигалась, будто не веря, что её отпустили. Во время допроса её бычьи глаза были тупо устремлены на профессора, но теперь, на мгновение, метнулись в сторону Николаса. Она не утратила самообладания — опущенные углы губ не шевельнулись — но вдруг, с неожиданной резкостью, развернулась и вышла.

Потрясенный этим предательством, Николас с плачем рухнул на подушку, слезы градом катились по его лицу.

— Хосе… — прерывающимся голосом прошептал он. — Где ты, Хосе?… Что они хотят с нами сделать?

Профессор Галеви с неопределимым выражением сделал шаг вперед и остановился. Поглаживая бородку, со склоненной набок узкой головой, он напоминал воинственного хорька. Нет, решил он, больше ни слова. Немного одиночества, еще несколько слез, и последнее сопротивление рухнет. Тихонько убедившись, что ставни по-прежнему плотно закрыты, под звуки приглушенных рыданий он на цыпочках вышел из комнаты.

Глава 16

В это утро Харрингтон Брэнд лишь ненадолго заскочил в консульство, в состоянии растущего напряжения пробыл там около часа, и, нервно дрожа, поспешил домой, чтобы пообедать с гостем. Теперь, по завершению тягостной трапезы, за которой профессор доложил об осмотре, мужчины сидели в столовой, куда им подали кофе.

— Значит, у вас не осталось сомнений? — прервал затянувшееся молчание консул, задумчиво помешивая кофе. 

— Ни малейших! — Профессор с довольным видом отхлебнул из своей чашки. — Перекладывание комплекса вины на другого вполне типично… И то, как его сломило противостояние Магдалины.

Бледный лоб Брэнда свело судорогой.

— Надеюсь, испытание было не слишком суровым для моего мальчика.

— Друг мой, что значат несколько детских слезинок, кратковременное страдание, когда на карту поставлено главное!

— Он больше не страдает? — Брэнд опять попытался найти облегчение беспокойству, пронизавшему его до мозга костей.

-  Скорее всего, он крепко спит … Обычная реакция на успешный катарсис … Но вам в любом случае не стоит к нему заходить. Одиночество, возможность поразмышлять — это основная составляющая моего лечения. Повторяю, эти аномальные тенденции, которые как видно уже глубоко проросли, нужно искоренить любой ценой.

Консул скомкал под столом салфетку в тугой шар. Не глядя на Галеви, он сказал:

— А Хосе?

Профессор, вздрогнув, опустил чашку.

— Утром я тщательно его допросил. Ловок мерзавец! — Поколебавшись, он добавил: — Я знаю, как вы к нему относитесь, друг мой, но что мы можем сделать? Вы не можете подать на него в суд, не причинив огромного вреда Николасу и себе. Одна только огласка… Нет, это немыслимо.

— Нужно что-то делать. — Брэнд угрожающе выплевывал слова, втянув голову в плечи.

— Наберитесь терпения. Дайте парню волю, и он сам себя погубит. Когда я перед обедом говорил с Гарсиа, тот — совершенно случайно — упомянул, что в последнее время из его комнаты пропадали небольшие суммы денег. Гарсиа не слишком распространялся — он для этого слишком сдержан, но я был достаточно проницателен, чтобы понять, что он подозревает в воровстве Хосе.

— Что? — глухо спросил консул, погруженный в горькие раздумья. Постепенно смысл слов Галеви дошел до него. Он резко выпрямился, ввалившиеся глаза заблестели. — У Гарсиа украли деньги?.. Этим надо заняться безотлагательно!

И не дожидаясь ответа Галеви, он позвонил в маленький серебряный колокольчик, стоящий перед ним на столе. Последовала продолжительная пауза. Затем, застегивая на ходу белую куртку и поспешно дожевывая пищу, появился дворецкий.

— Простите, сеньор, — сказал он, — я думал, вы закончили. Мы с Магдалиной…

— Да, Гарсиа, понимаю, — перебил его консул. — Я сожалею, что помешал вам обедать. Но до моего сведения только что дошло дело чрезвычайной важности.  Верно ли, что у вас недавно пропали некоторые суммы денег?

— Пропали, сеньор? — Гарсиа позволил себе вольность слегка пожать плечами. — Из запертого ящика деньги сами собой не пропадают.

— Ах, вот как? Значит, их украли?

— Без всякого сомнения, сеньор. Замок был умело вскрыт.

Консул порывисто вздохнул, не веря такой удаче:

— И вы так спокойно об этом говорите.

Гарсиа снова пожал плечами с несколько презрительным выражением.

— Там было немного, сеньор. В общей сложности было украдено тридцать-сорок песо. Моя жизненная философия не позволяет считать это бедой. Более того, мне приходилось жить в больших домах, таких, как дом Аостаса, где я вынужден был общаться с нечестными коллегами. Но все же… — он помолчал, непроницаемые на бесстрастной маске глаза смотрели на консула, не мигая, — Но все же, сеньор, я не спокоен.

— Почему?