Испанский садовник. Древо Иуды

– Николас, – произнес он с вернувшейся к нему высокопарностью, – между нами многое произошло за последние несколько месяцев. И все же, видит Бог, моя совесть чиста, а если в чем-то и есть моя вина, прошу меня простить. Только не позволяй простому несчастному случаю… или невольной ошибке… разрушить наши взаимные чувства. У нас по-прежнему есть будущее. Если мы захотим, то, я уверен, однажды нам удастся вернуть… ту близость в мыслях и чувствах… которую я ценю больше всего на свете…

За этим печальным монологом снова последовало продолжительное молчание, а в темноте незавешенного окна тем временем вспыхивало и гасло полярное сияние – полет душ сквозь непроницаемые небеса. Тяжело вздохнув, консул нерешительно поднялся и покорно направился к двери, но вдруг остановился и – без особой, впрочем, надежды – обернулся.

– Ты бы не хотел… – тихо начал он, искоса тревожно глядя на сына. – Ты не будешь возражать, если я тебе почитаю?

Мальчик отвел глаза. Он хотел отказаться – резкие слова уже готовы были сорваться с его языка. Но что-то его остановило. Отвернувшись, он пробормотал:

– Хорошо. Если ты хочешь…

Довольная улыбка, жалкая и почти глупая, растеклась по потерянному, осунувшемуся лицу консула. Неуклюже, с излишней поспешностью он бросился в другую комнату, порылся в чемодане и вернулся со знакомым томом в красном кожаном переплете. Прочистив горло, он сказал:

– Давай возьмем главу, в которой говорится о крупных птицах Америки – это очень интересно… и поучительно. Как же давно мы не проводили время вместе за этим маленьким удовольствием!

Усевшись на кровать, он поправил очки и приглушенным голосом начал читать:

– «Индейка, большая домашняя птица, оперение которой своим великолепием может соперничать с павлином, вначале обитала на Американском континенте, но впоследствии была перевезена во много других стран. Эта птица по природе своей очень своеобразна – напористая и самостоятельная, – но из-за непомерного тщеславия часто бывает повержена в схватке…» – Он оборвал чтение на полуслове.

Николас, лежа на боку и жадным взором глядя на фотографию женщины на прикроватной тумбочке – эта странная, но миловидная женщина, его мать, которая скоро обнимет руками его голову и прижмет к груди, – не обращал на него никакого внимания. Он не слушал… Он совсем его не слушал.

Древо Иуды [5]

Часть первая

Глава I

Осеннее утро выдалось столь сияющим, что Мори, благоразумно сверившись с термометром за окном, решил позавтракать на балконе спальни. Выспался он хорошо: шесть часов – для человека, еще недавно страдавшего бессонницей, – обнадеживающий показатель. Солнце приятно припекало сквозь шелковый халат от «Гридера»[6], и завтрак был, как обычно, виртуозно приготовлен Артуро. Мори налил себе кофе «Тосканини» – все еще горячий в серебряном термосе, намазал свежий круассан горным медом и с наслаждением первооткрывателя окинул блуждающим взглядом просторы во всем их величии. Боже, какая красота! С одной стороны в голубое небо поднималась гора Ризенберг, с нерукотворной симметрией возвышаясь над зелеными-зелеными лугами, что слегка поперчены красными крышами старинных сельских домишек; с другой – мягкие склоны Эшенбрюк, фруктовые сады: груши, абрикосы и вишни; прямо, на юге, – далекие хребты снежных Альп; а в низовьях, ну да, ниже принадлежавшего ему плато, раскинулось Шванзее – Лебединое озеро, обитель переменчивого духа, внезапных настроений, необузданных и чудесных, но сейчас оно тихо поблескивало, укрытое тончайшими клочками тумана, сквозь которые беззвучно скользила белая лодка, словно… хм… словно лебедь, определил он в поэтическом порыве.

Ему посчастливилось после долгих поисков найти этот спокойный, прелестный уголок, не затоптанный туристами, но достаточно близко к городку Мелсбургу, чтобы пользоваться всеми преимуществами цивилизованной, отлаженной жизни. И сам дом тоже представлял собой редкую удачу – построенный одним известным швейцарским архитектором, он поражал продуманностью мелочей – лучшего и не пожелаешь. Весьма солидное сооружение, без внешних эффектов, однако с атрибутами комфорта. Подумать только, здесь было паровое отопление на мазуте, встроенные шкафы, отделанная кафелем кухня, превосходная просторная гостиная для его картин и даже современные ванные, ставшие для него предметом первой необходимости после долгого пребывания в Америке! Потягивая апельсиновый сок, который он всегда приберегал напоследок – остатки сладки, – Мори удовлетворенно вздохнул, пребывая в блаженной эйфории и совершенно не подозревая о надвигавшейся катастрофе.