Испанский сон

— Помолиться идея хорошая, — задумчиво сказала Мария, — а можно я с тобой?

— Ну конечно же; буду только рад. — сказал Сид. — Gloria in excelsis Deo et in terra pax hominibus bonae voluntatis…

— Делай паузы, — попросила Мария. — Gloria in excelsis Deo et in terra pax hominibus bonae voluntatis.

— Laudamus te, benedicimus te, adoramus te, — продолжал Сид, — glorificamus te, gratias agimus tibi propert magnam gloriam tuam, Domine Deus Rex caelestis, Deus Pater omnipotens.

— Laudamus te, benedicimus te, adoramus te… — повторила Мария и, изменив тон, заметила: — Вообще-то это не самая моя любимая молитва; да и вряд ли ко случаю. — С этими словами она покосилась на Сида, как бы ожидая, не затянет ли он чего-нибудь новенького. Однако, поскольку Сид молчал, она скрыла некоторое разочарование и продолжала: — Тем не менее, glorificamus te, gratias agimus tibi propert magnam gloriam tuam, Domine Deus Rex caelestis, Deus Pater omnipotens.

— А потому что сейчас самое главное, — назидательно сказал Сид: — Domine Fili unigenite, Jesu Christe, Domine Deus, Agnus Dei, Filius Patris, qui tollis peccata mundi, miserere nobis; qoi tollis peccata mundi, suscire deprecationem nostram.

— Возможно, ты прав. Domine Fili unigenite, Jesu Christe, Domine Deus, Agnus Dei, Filius Patris, qui tollis peccata mundi, miserere nobis; qoi tollis peccata mundi, suscire deprecationem nostram.

И они в один голос закончили:

— Qui sedes ad dexteram Patris, miserere nobis. Quoniam tu solus Altissimus, Jesu Christe, cum Sancto Spiritu: in gloria Dei Patris. Amen.

— Ну, — спросила Мария, — теперь твоя душенька спокойна?

— Да, — сказал Сид.

— Что ж ты не тащишь меня в кусты?

— Но здесь же отрок, — сказал Сид, — невинное дитя, тогда как кусты, наоборот, далековато; придется потерпеть до какого-нибудь бунгало на более обитаемых островах.

— Сказала же я тебе, молитва нехороша! — с досадой воскликнула Мария. — Собирался избавиться от пошлости; а что может быть более пошлым, чем бунгало на островах? Предложи еще мне в постель конфету «Баунти».

— Я все испортил, да? — робко спросил Сид.

Мария стрельнула глазками.

— Да ладно уж… провокативный!

— Тогда в путь! — скомандовал Сид.

Трое принялись за недолгие сборы.

…Через час, на самом пороге нового тысячелетия, важно покачиваясь в воздухе пузатыми разноцветными боками, монгольфьер плыл по направлению к земному экватору. Губы мужчины и женщины были слиты в одном долгом поцелуе. Отрок, прижавшись щекой к бархатному борту корзины, печально смотрел на горизонт и ощущал себя лишним и брошенным.

— Подожди, — шепнула Мария, видя, что Сид так и норовит забраться рукой под бюстгальтер из плотного полотна. — Так нельзя. Ребенок в критическом возрасте; мы можем нанести ему серьезную моральную травму.

Она повернулась к отроку.

— Ваше высочество!

— Больше не называй меня так, — буркнул Игорь, не поворачивая к ней головы.

Мария шагнула к нему и обняла его за плечи.

— Милый мой, — сказала она, — бесценный мой брат по несчастью, ты можешь попроситься домой, и я доставлю тебя; но подумай — что такое твой дом?

Отрок, надувшись, молчал.

— Я всю жизнь только и теряла, — сказала Мария. — Неужели ты покинешь меня из-за разницы в возрасте?

— Не так я и мал, — огрызнулся он. — Я все понимаю.

— А коль понимаешь, не веди себя как избалованное и капризное дитя.

Он повернулся.

— Я хочу в общество.

— Знаю, — сказала Мария. — Думаешь, я не позаботилась об этом? Адвокаты занимаются визовыми и денежными вопросами, подыскивают тебе colegio и т.д.; ты будешь принят, обласкан и устроен так, как этого заслуживает твое истинное достоинство.

Он недоверчиво улыбнулся.

— А откуда у тебя столько денег? Орден-то тю-тю.

— А это тебе знать не положено, — тихо сказала Марина и ущипнула его побольней — она знала, что он не вскрикнет; и, все же покосившись на Сида, еще тише добавила: — У меня в Испании могущественных покровителей пруд пруди.

Царевич поджал губы и опять отвернулся.

— А чтобы ты чувствовал себя еще более уверенно, — сказала Мария, недовольная этим его жестом, — мы сделаем вот так. — С этим словом она сняла со своей шеи тяжелую золотую цепь со множеством драгоценных камней и эмалевых вставок и надела эту цепь на шею царевича.

— Теперь ты генерал Ордена, — сказала она. — Ты понимаешь, что сейчас это во многом лишь символ… но — кто знает?

Отрок прижался головой к ее груди и вздохнул.

И она вздохнула, глядя над его головою за горизонт — и опять, как недавно на островке, почуяла оттуда, с северо-восточного направления, запах жженой резины. Тогда она поняла, что это означает. Из ее глаз выкатилось по одной крупной слезе и упало на кудри царевича. Она медленно сняла со своей шеи вторую, оставшуюся, тонкую цепь. Она посмотрела на золотой кулон. Она его не раскрыла.

На какой-то момент она ощутила себя перед огромным небесным зеркалом. Вытянув руку с цепочкой подальше от себя, она перенесла ее через бархатный борт. Она разжала пальцы и тихо ахнула, когда Царевна покинула ее тело и стремглав понеслась за цепочкой — вниз, в глубину.