Испанский стыд

Саша оказалась не готова к стоянию в очереди на сорокоградусной жаре.

— Мы быстро, — сказали ребята и оставили её в машине.

Довольно быстро девушка почувствовала, что кондиционер больше не работает. Пощёлкала кнопки, поискала в бардачке ключи — разом вспомнились страшные новости о гибели детей в автоматизированных автомобилях.

— Ну и ладно, вот я умру, а ему будет стыдно… потом узнает — будет помнить всю жизнь про своё трусливое письмо…

Ещё минут через десять мысль о романтичной гибели перестала казаться такой соблазнительной. Чёрная машина на солнцепеке довольно быстро превратилась в сауну. Мобильник Саша оставила в номере — чтобы не прочитать вдруг смски от Него и не случилось соблазна ответить. Пусть мучается.

Девушка с трудом делала медленные вдохи и выдохи, стараясь сохранить кислород. Крупные капли пота катились по её лицу и телу.

— Эффект для похудения не хуже обёртывания, — она пыталась шутить сама с собой.

Волосы стали жирными, тяжёлыми, дыхание всё более затруднённым.

Вскоре пришло осознание, что гибель от удушья посреди Барселоны не только не романтичная, а как минимум дурацкая. Вот это будет стыд — отхватить после смерти премию Дарвина.

Да и сама она вряд ли будет выглядеть Спящей красавицей… скорее, скрюченной, с выпученными глазами и искажённым лицом.

От такой перспективы началась паника. Завидев пешеходов, Саша стала кричать, изо всей силы колотя кулачками по стеклу. Странное зрелище — в самом центре мегаполиса стоит дорогой автомобиль, в котором кричит и плачет девушка, а прохожие отводят взгляд и ускоряют шаг.

После дикого, животного ужаса, пришло отчаяние. Девушка старалась плакать тихо, потому что навзрыд было очень больно. Она поняла, что в кино — красивый обман. Что человек, который задыхается, не просто засыпает от головокружения — нет, это страшно и мучительно. В горячем воздухе почти не осталось кислорода, вдохнуть хотелось поглубже, но каждое микродвижение, каждый спазм лёгких вызывал режущую боль в груди.

В голове крутились мысли про то, что это конец. Самоубийство практически — ведь она намеренно не взяла в телефон, сама решила остаться в этой чёртовой машине. Ни на помощь позвать, ни с мамой попрощаться, сказать ей хоть пару ласковых слов на прощание…

Сколько времени прошло с момента ухода ребят, она не знала. И вдруг увидела в окно Юлю и Катю — ура, спасение! Не тут-то было. Девушки вернулись в машину, устав стоять в очереди и думая, что Саша откроет им дверь. Ключи по-прежнему оставались в кармане Ярика.

Катя, поняв, что происходит, бросилась назад. Юля — старший бортпроводник — спокойным и твёрдым голосом разговаривала с полуобморочной пленницей мерседеса, задавала вопросы, требовала смотреть на неё и ни в коем случае не закрывать глаза.

Теряя сознание, Саша подумала, что её кончина будет выглядеть ещё глупее, чем казалось поначалу.

Хлопок, резкий звук распахивания двери — сильные руки подхватили тело. Она облегченно прижалась щекой к спасителю, не в силах двигать онемевшими конечностями. В насквозь мокрой одежде, липкая, скользкая и едва дышащая, как рыба на берегу, девушка не могла осознать, что мучения закончились.

* * *

Сидя на краю кровати, Ярик протянул воду со льдом.

— Девочка, — он внимательно смотрел ей глаза, — ни один на свете мужчина этого не стоит.

— Даже ты?

— Я тем более. Каким ебланом надо быть, чтобы уйти с ключами?

— Слушаю тебя — и накрывает испанский стыд за твои умственные способности.

— Так, похоже, выздоравливаешь. Ну, я пошёл.

— Топай. Не забудь передать привет жене, когда будешь рассказывать, с каким ебланом она живёт.

Наслаждаясь прохладой кондиционированного воздуха, Саша легко вздохнула и взяла в руки телефон. Сообщений не было.

Открыв мессенджер, она напечатала сама:

— Привет. Я просто хотела сказать, что люблю тебя, мама.