Исполнение желаний

В этот день, первый из тридцати, вместо вялого интеллигента домой вернулся новый, какой-то упругий, что ли, человек. И жена недоуменно косилась на него, заметив, но не поняв эту в нем перемену. И даже не удивилась, что он лег спать отдельно от нее. Интуиция подсказала ей: соперницей тут и не пахнет…

Я вылетел из собственного сна, как ошпаренный. Проводнику давно было запрещено транслировать мне в мозг сны без разрешения; если я чего и боялся в своем нынешнем состоянии, то — самого себя, своего воображения, которое вкупе с Проводником могли превратиться в суперслег, во всепожирающий наркотик моего разума.

Следовательно, это шутки подсознания. Я опасливо провел рукой по груди. Вроде ничего, нормальная волосатая грудь стареющего мужика. Волосатая, немного впалая.

Где-то далеко, в каких-то периферийных уголках мозга вспыхнула зарница утихающей памяти: тоненькая струйка воды щекотно бежит по плечу, по груди — к соску… Я мотнул головой, как лошадь от слепня, и бросился в воду, пожелав изменения температуры ближе к холоду. Ступня еще успела почувствовать море теплым, но тело окунулось в хорошую, ледяную воду и знобь мурашек на коже унесла противность сонного виденья.

Александр Скорынин

Вечером Скорынин вошел к Ревокуру с неприсущей ему робостью.

— Явился, не запылился, — встретил его Верт. — Кушать не предлагаю, как бы потом обратно не полезло.

Скорынину не было времени раздумывать над загадочным намеком. Комната исчезла, они стояли на какой-то улице, освещенной скупым излучением единственного фонаря. Не было никакого ощущения перехода, как его часто описывают досужие фантасты. Просто оказались не в комнате, а на улице.

— Москва, — прокомментировал Ревокур, — одиннадцать вечера, переулок Столярный. Он параллелен Красной Пресне, баня Краснопресненская тут и завод, в прошлом военный. А стоим мы около педагогического училища. Смотри.

Из кустов вышло несколько человек. В руках переднего была объемистая сумка, второй располагал рюкзаком, который нес за лямки. Люди шли молча.

Ревокур повел рукой. Группа застыла, будто впаялась в глыбу прозрачного вещества. «Мухи в стекле», — подумалось Скорынину.

— Вот тот, что впереди, — спокойно сказал Ревокур, — третий год в розыске за убийство с отягчающими. За это время произвел двенадцать грабежей, семь жертв. Второй, что с рюкзаком, пятнадцать минут назад изнасиловал и задушил семилетнего мальчика. Они только что ограбили квартиру в том доме, что за училищем. Дома был бабушка и мальчик. Теперь их нет, есть только изуродованные трупы. В сумке и рюкзаке вещи из этой квартиры.

Ревокур замолчал. Первый и второй бандиты как бы выпали из неподвижности, их тела сжались, сгустки крови пополам с белесой слизью выплеснулись изо рта и носа, глаза выпучились и повисли на каких-то стебельках.

— С ними — все, — хладнокровно продолжил Ревокур. — Теперь перейдем к шестеркам. Из этих троих только один впервые совершает преступление. Он испуган. Так как я решил изменить методику карания, то его мы отпустим. Пусть слухи о неотвратимости распространяются быстрей. Оставшиеся — обычная мразь. Первый имел два срока: зарезал по пьянке такого же пьяного отчима, а после освобождения подломил ларек. Его товарищ специалист по могилам, в смысле раскапывает могилы в поисках ценностей. В тринадцать лет был пойман отцом на собственной младшей сестре, отец его так избил, что чуть в тюрьму не угодил. Рука у мальчишки с тех пор немного кривая, сустав поврежден. Еще тот «ангелочек»…

Парни, о которых Ревокур только что рассказывал, вспыхнули, как бенгальские огни. Тошнотворный запах горелого мяса ударил Скорынина по нервам.

Но улица уже исчезла. Они вновь находились в комнате.

— Правильно я сделал, что не покормил тебя? — спросил кошмарный Ревокур. — Ладно, иди писать свои отчеты. Только предупреди свое начальство, что если их интерес ко мне станет навязчивым, то в тот же миг все ваше ГБешное хозяйство превратится в горячий пар. Вместе с домами, явочными квартирами, документами и людьми.

Он посмотрел на Скорынина возбужденными глазами. Безумие плеснуло в тени расширенных зрачков.

— Вот посмотри, — сказал он, выводя Александра во двор.

Море было видно хорошо. Ночь была светлая, да и луна пылала поярче, чем фонарь Столярного переулка.

Сердце разведчика пропустило удар. Из вялой, волнообразной пустоты моря вскинулся к небу гигантский вал. Именно так цунами уничтожало прибрежные города. Невероятная масса воды висела в небе, и Скорынин невольно съежился.

— То-то, — сказал Ревокур. — Я, если ты хочешь знать, всю планету могу в пыль обратить. А это так… Игра.