Исполнение желаний

“Аванс придется дать наличными, - сурово сказал “КГБэшник”. - Сам понимаешь, я не один на авто базе”.

“Какой разговор, - темпераментно взмахнул рука ми грузин. - Кто говорит о деньгах? Пять тысяч хватит?”.

“Десять!”.

“Слушай, дорогой! Совесть есть, да? Даю семь?” “Ладно. Завтра в это же время подъеду на маши не. Все документы будут готовы. Рассчитаемся и забирай. Остальные деньги перечислишь в автоколонну, госцена - четырнадцать тысяч”.

Явившийся на другой день начальник автохозяйства поинтересовался у администратора личностью обитателя 302 номера.

“Грозен”, - сказал администратор. Начальник робко постучал в дверь. “Войдите”, приглушенно раздалось из номера. Войдя, начальник увидел спину, прикрытую шикарным халатом. “С авто базы?” - спросили его, не оборачиваясь. “Так точно!” “Посиди пока...” Начальник робко присел на краешек кресла, с почтением оглядывая шикарное убранство холла.

Минут через пять “комитетчик” наконец-то- удостоил начальника автобазы хмурым взглядом, а затем в приказном тоне произнес: “Подготовишь новую “Волry”, полный бак, полную канистру в багажник, заполнишь путевой лист без указания маршрута, фамилию водителя. В “бардачок” - технические документы на автомобиль. К девяти утра завтра подашь машину к парадному подъезду гостиницы и оставишь ее с ключами зажигания... А сейчас распишись вот здесь об ответственности за разглашение доверенной тебе государственной тайны...”

Трепеща от волнения, начальник подписал какую-то бумагу и снова отбыл в расположение вверенной ему автобазы. А утром новая легковушка затормозила перед входом в гостиницу. Ее подогнал сам начальник автобазы и незамедлительно доложил об этом грозному “майору-чекисту”.

Дальше все пошло довольно просто. Получив за машину деньги, аферист пару дней погулял в своем шикарном номере, а потом исчез в неизвестном направлении, не рассчитавшись, естественно, с администрацией гостиницы не только за проживание в люксе, но и за изуродованную мебель и саноборудование. Кроме того, он прихватил с собой “на память” портативный телевизор “Шилялис”, установленный в спальной комнате “люкса”...

Затем корреспондент пространно порассуждал на тему о ротозействе и призвал читателей самим сделать выводы из всего сказанного.

Надо сказать, что мне трудно реставрировать свои чувства того времени. Ясно, что я гордился этими жалкими подвигами. И поэтому, рассказывая о них я стараюсь передать это убогое хвастовство. Только не надо думать, будто я себя осуждаю. Отнюдь... Это как бы, если я хвастался и гордился тем, что в пятом классе поцеловал Лену Застенскую, с которой сидел на одной парте. И не как-нибудь тайком, в подъезде, а прямо на уроке, при всех. (Вот, даже фамилию запомнил!) А нынче воспоминание вызывает лишь ностальгическую улыбку, никак не гордость.

Особенно трудно было мне с воспоминаниями вовсе не веселыми, которые я сам “делал веселыми”. Когда-то я рассуждал на эту тему в стихотворной форме.

Хитрить мне давно надоело,

Устал от советских афер,

Иного поэту удела

Искал, но, увы, не нашел.

Нет денег от строчек чеканных.

Нет средств от мелодии чувств,

Не любят в отечестве странных

И жесткий укус у искусств...

Естественно, я имел в виду честного поэта. “Демьяны Бедные” в СССР всегда жили не бедно.

Богатым аферистом мне стать не удалось, зато я стал антисоветчиком. Первый раз КГБ обратило на меня внимание за стихи к 100-летию Ленина, где речь шла о мавзолее и которые кончались строчками:

... А то, что называется свободой,

Лежит в спирту,

В том здании,

С вождем.

Я пользовался определенной известностью на “дальняках” — северных зонах. Возникла она после того, как мне, скромному зэку, удалось снять с работы и чуть ли не посадить замполита. Этот замполит, должно быть, родился оперативником. Вместо того, чтоб сеять в зоне разумное и вечное, заниматься клубом, библиотекой, смягчать, хоть символически, зэковское существование, он все и везде вынюхивал, рас следовал. Пересажал ребят больше, чем самый ярый режимник или оперативник.

На меня замполит обратил внимание в книжном ларьке. В зону каждый квартал привозили на свободную продажу книги. Среди них встречались весьма - дефицитные. Первыми ларек посещали охранники, сперва, естественно, офицеры, потом прапорщики и вольнонаемные. Потом шли активисты, из наиболее авторитетных - председатели разнообразных секций, осведомители, а только потом к книгам допускались простые заключенные. Очередь всегда выстраивалась с утра, обычная сварливая очередь, сдерживаемая и регулируемая активистами в повязках. Ей мало что доставалось, лучшие канцелярские принадлежности, красивые книги уходили пачками. Что-то пересылалось на волю, многое появлялось на зоновской барахолке. На этой барахолке за чай, золото или за деньги, которые котировались гораздо ниже чая, можно было купить все: от черной икры до старинных серебряных часов-луковиц. Но и последние посетители могли кое-что выбрать.