Исполни волю мою

Окончив школу, Эмма продолжила учебу в педагогическом училище, которое недавно основали в родном городе. Учителей катастрофически не хватало, особенно на селе. Двадцатипятилетняя студентка, помимо основных знаний, вынесла из детства пусть и забытые, но всё же уроки французского языка и истории Государства российского. Этим с ней занималась покойная мать. Французский в школах встречался редко. Кое-где преподавали английский, а немецкий, после недавней войны, повсеместно отвергался, не спасали ни Гёте, ни Шиллер. История в двадцатом веке тоже претерпела глобальные изменения, но древнейших основ они не затронули. Стал иным взгляд на былые события — в свете марксистко-ленинско-сталинской философии. А к этому с горем пополам нужно было привыкнуть. Дворянка и мысли недопускала о потерянном дворянстве. Тем более, что родилась и выросла среди простого люда. Теперь удел её — кормить и воспитывать дочь, учиться, чтобы учить потом таких же, как Варюшка, детишек. Жить. И большое спасибо господину Дарвину и товарищу Марксу, развившему его учение, за спорную теорию переквалификации обезьяны в человека путём труда на благо общества себе подобных человеко-обезьян.

С тех пор как я валяюсь в больнице, ожидая своей участи, жизнь проносится мимо со скоростью реактивного истребителя. Я часто, словно дед старый, гляжу в окошко на других людей и думаю о том, что у них на уме. Наверняка что-то очень обыденное: где достать дочке абонемент в Ледовый дворец, какое блюдо приготовить на ужин и не забыть погладить рабочую одежду. Простые человеческие радости, недоступные нам, болезным…

У Рика появилась девушка. Она ему очень нравится. Мне обо всём рассказала Лилечка. Братец же нем как рыба, боится сглазить? Немудрено, после Нины он года два не хотел ни с кем сближаться. Я в то время был на ногах и помню его замкнутость, попытку спрятаться внутри себя, отгородиться от нас. Он даже купил себе газовый пистолет. От кого-то собирался отстреливаться.

Нина не понравилась мне с первого взгляда. Она была старше Рика на три с половиной года. Плюс нашу с ним разницу в шесть лет — итого почти десять.

Старая тётка. Я окрестил её Нинелью. Она казалась жутко сексуальной, причем нарочито нагнетала атмосферу вокруг себя ярко-алой помадой, фиолетовыми ногтями, а глубокое декольте открывало миру всю грудь и капельку тёмной полоски вокруг сосков. Природные черные кудри Нинель начесывала до состояния взбитой и засохшей пены, её кукольные голубые глаза всё время щурились, но не от близорукости, а от переизбытка туши на рестницах. Отец обозвал подружку Рика "вульгарной девицей", Лилечка молчала. Зато я не мог удержаться в силу подростковой недоразвитости — при встрече пялился ей под юбку, если так можно назвать кусочек вареного джинса, обтягивающий ягодицы.

"С такими знакомятся на базаре или вокзале. Да и то с определённой целью!" — гнул свою линию отец. Рик отмалчивался, зная о бесполезности любой аргументации, держался за лилечкину руку и смотрел отцу прямо в глаза. Таким вот партизанским образом, вместе они отстояли право на любовь. Самое интересное, не зов плоти влёк Рика к Нине, а чувство. Он её любил.

Нинель работала младшей медсестрой, а попросту — санитаркой в стоматологической клинике. С восьми утра до пяти вечера. Мой семнадцатилетний братец заканчивал тогда среднюю школу. После занятий он быстро делал уроки и бежал её встречать. Они готовили вместе кушать, иногда Нинель брала его с собой на дискотеку, реже в бары — пеняла на возраст. Ночью оставляла у себя и учила премудростям секса. Был у неё и свой заскок — белая горячка. Почти как у алкаголиков. Правда, приступы её во всей красе Нинель продемонстрировала Рику позже, спустя год после знакомства. Он уже учился на юрфаке и жил с ней как гражданский муж. Снимали квартирку, вели совместное хозяйство, то да сё. Однажды Нинель сообщила ему, что беременна. Не для того, чтобы обрадовать. Нужны были деньги на аборт. Вопрос решенный. Во время операции он торчал под дверью и слышал её причитания и крики. Казалось, кричит не она, его родная плоть стенает внутри неё…

Лена обрадовалась отцу и потащила его на кухню.

— Ты выглядишь усталой, дочка. Как там мамон? Справляешься?

— Справляюсь по-маленьку. С бабулей не соскучишься, про жизнь свою мне рассказывает, про мужей. Всё бы хорошо, вот только что с тётей Варей делать — ума не приложу.

Борис Егорович вздохнул. Если б знать самому, как выманить сюда упрямую сестрицу, ничего б не пожалел! Он вспомнил их недавнюю встречу в далёком захолустье, когда без помощи машины времени оказался в прошлом двухвековой давности.

Ехать до скита пришлось на телеге, автобусы туда не ходят. Хотел было на "Ниве", вседорожнике, арендованном в Архангельске — добрался лишь до самого ближайшего к скиту посёлка. А дальше добрые люди посоветовали идти пешком как на богомолье. Или нанять лошадь, здесь оказывали и такую услугу. Возница Борису Егоровичу попался разговорчивый. Сказал, что старообрядцы шума не любят и живут отшельниками, а кормятся своим натуральным хозяйством.