Исполнитель

Вскоре хозяин им завернул в толстую коричневую бумагу окорока. Саша ещё попросил горсть оливок в маринаде из небольших кадок, стоящих в другом углу подвала. К ним добавились два каравая хлеба и бутыль красного вина. За всё это Быков отдал большую часть недавно полученного оклада. Из всех покупок Ивана Терентьевича поразила цена вина. Оно стоило всего пять песет! В два раза дешевле, чем хлеб! Хозяин аккуратно сложил всё в мешок и протянул его Александру.

– Чтобы никто не видел! – объяснил он, считая деньги, полученные им от Быкова.

Во дворе, где располагался стихийный "чёрный рынок" уже никого не было. Только у самого выхода стояла бедно одетая худенькая девушка и продавала посуду. Увидев её бледное истощённое лицо, Мальцев остановился и купил для себя у девушки алюминивые миску, две ложки, две вилки, кружку и даже фляжку.

Дома, Иван Терентьевич сразу же принялся накрывать на стол. Он ловко нарезал окорока, хлеб, разложив их на чистой газете. В миску выложил маринованые оливки и мастерски откупорил бутыль вина.

– Саша, хватит тебе руки мыть! Давай садись за стол! – нетерпеливо приказал он.

Вино было кисловатым и терпким, но с оливками и вяленым окороком, которые Мальцев ел впервые в своей жизни, оно ему показалось очень вкусным.

– И как люди эту гадость едят?! – поморщился Быков проглатывая оливку.

– А мне они понравились! Очень необычный вкус! Даже и сравнить не с чем, – высказался Мальцев.

Ивану Терентьевичу хватило этого трёхлитрового бутыля вина ровно на два дня. После чего он приказал:

– А ну, Студент, смотайся за винцом!

Теперь каждый день, после завтрака в столовой, Быков и Мальцев отправлялись в штаб-квартиру испанской компартии. Здесь их всегда очень радушно принимали. Угощали кофе, иногда даже с бутербродами. Затем Александра просили перевести какой-нибудь документ или номер газеты "Правда", оказией доставленный из Москвы. Иногда были вопросы и к Быкову: нарисовать схему укрепрайона или высказать своё мнение по тактике наступления бригадой. Мальцев добросовестно переводил. Когда же приближалось время обеда, Ивану Терентьевичу и Александру крепко жали руки, благодаря за оказанную помощь, и желали им хорошего отдыха до следующего дня. После чего советский военный советник и его переводчик направлялись в столовую. Здесь они съедали всё, что им предлагали и напралялись к себе, где и начинался настоящий обед.

– К такому окороку сейчас бы водочки! А лучше бы хорошего самогончика! Когда я на Кубани служил, так там мне приходилось такой ядрёный первач пить! Горло продерало! А это что? Компот кислый! – жаловался Иван Терентьевич, пропуская одну кружку вина за другой.

Александр выпивал граммов сто, хорошо закусывал и садился за чтение. Каждый день на улицах он находил порванные книги, зачастую без обложек и половины страниц. Но это его не смущало, ведь многие из них были на каталанском языке, и Мальцев хотел его быстро выучить. Иван Терентьевич, в гордом одиночестве, пропускал ещё три– четыре кружки вина и затем укладывался спать.

16 марта Александр и Быков, позавтракав, поднялись из столовой на улицу и хотели было направиться в штаб-квартиру компартии. Как вдруг со стороны порта послышался вой серен. Они остановились. Быков, задрав голову, стал смотреть в чистое и солнечное небо.

– Бу-м-м-м-! Бу-м-м-м! – под ногами у Мальцева задрожала земля. Верхний этаж здания, расположенного в следующем квартале стал на глазах разваливаться и сыпаться на землю, поднимая тучи пыли.

– Бу-м-м-м! – раздалось сзади.

В спину Александра что-то больно ударило. От страха и неожиданности он упал на тротуар, инстинктивно закрыв голову руками.

– Бум-м-м-м! – раздалось совсем рядом. Мальцеву показалось, что земля под сейчас расколется, и он куда-то провалится.

В паху у Александра стало горячо-горячо, точно же так, когда он первый раз прыгнул с парашютной вышки.

– Обоссался! – догадался он, – да и хрен с ним! Живым бы остаться!

– Вставай, Мальцев! За мной! – громко закричал Быков и, схватив его за руку, поднял с земли и потащил за собой в подвал столовой.

Здесь в углах, прижавшись к стенам, сидели несколько женщин и два старых ополченца. У всех от ужаса были серые лица. Мальцев осмотрел себя. Впереди на брюках явственно виднелось большое мокрое пятно. Его сразу же увидел и Иван Терентьевич.

– Сынок, да ты не переживай! В первый раз со всеми это происходит. Бывает и хуже! Ты не стесняйся! – шептал он Александру на ухо, гладя его по спине.

– Бум-м-м! – донеслось с улицы.

– Сволочи! Гады! – вдруг заорал по-русски Быков, подскакивая со скамьи и грозя своим огромным кулачищем кому-то вверх, – мирное население бомбите! Детей да стариков убиваете! Нет, сволочи, нас не запугаешь!

С этого дня жилые кварталы Барселоны стали систематически подвергаться массированным бомбардировкам немецкой, итальянской и франкистской авиации. Особенно страдали районы Грасия, Побла Ноу, Побле Сек, Сан Андреу. Барселонский порт был почти полностью разрушен. Жители каталанской столицы стали оборудовать бомбоубежища.