Исполнитель

Америка — страна эмигрантов. Раньше это было хорошо, сейчас, после того как сенатор Эдвард Кеннеди протолкнул закон о распределении квот на миграцию — это убивает Америку[10]. Здесь кого только нет. Я видел тут маленькие афганские кварталы, в Нью-Йорке проживает двадцать пять тысяч узбеков, а в Калифорнии есть город — маленький Сайгон, над которым развевается желтый, с красными полосами флаг — там живут потомки беженцев из Южного Вьетнама[11]. Если Бостон ничему не научил — то это ни разу не моя проблема[12]. Но в этом — есть и мой личный интерес. Папаша этого ублюдка — больше года держал меня в рабстве. И мне совсем не по ноздре, что его сын сейчас разгуливает в нескольких десятках милях от меня с какими-то подозрительными делами…

— Тук-тук…

Я быстро спрятал автомат под лежащую тут же грудой одежду

— Я печенье принесла…

Я задвинул штору, подошел вплотную — женщина была вынуждена посторониться, пропуская меня. Мы прошли на кухню.

— Ставьте сюда, — показал я, — чая, или чего покрепче?

— Пива, если можно.

— Ого.

— У вас на Украине женщины не пьют пиво?

— Почему, пьют, — поджал плечами я, — только легкодоступные. Дворовые девчонки.

Она не обиделась, засмеялась…

Ее зовут Марта, она моя соседка справа и ведет себя совсем не так, как пристало бы вести себя соседке. Ей тридцать с чем-то — я подозреваю, что к сорока, но пробежки, косметика и уход за собой — делают ее тридцатилетней. Она работает в Сан-Антонио в медицинском центре, но кем — я так и не понял — то ее все время нет, то она целый день дома. Ее супруг… я так честно говоря и не понял, чем он занимается — каким-то бизнесом, дома почти не бывает. А супруга скучает, о чем уже не первый раз почти в открытую намекает мне. Вот и сегодня — надела платье, которое бы и двадцатилетняя не всякая надела. Но американки такие — у них показная набожность сочетается с откровенным бесстыдством. Только мне проблемы не нужны, и я ей это недвусмысленно давал понять.

А она не понимает.

И дело не в том, что она некрасивая — наоборот. Просто — мне проблемы не нужны, вот и все. У меня работа.

Достаю из холодильника ледяное пиво для нее и чай для себя. Американское пиво — по нашим меркам совсем не пиво, это какая-то слабоалкогольная дурь. Дрожжей там совсем нет, оно водянистое и крепкое. Я пиво здесь совсем не пью — это не пиво. Спиртное американцы вообще пить не умеют — зачем то бросают в бокал льда доверху…

— А знаете, я как раз такая. Нью-йоркская дворовая девчонка.

Глаза у нее… не очень. Совсем не дура.

— Где росли?

— В Бруклине

— Там есть жилье?

— Есть. Дорогое, правда.

Я протягиваю бокал с пивом

— И там вас научили пить пиво?

— Я сама научилась. Папаша задолбал своими наставлениями.

— Кто он был?

— Держал тратторию

— Так вы итальянка?

— Наполовину. На другую аргентинка, мы из Аргентины переехали.

— Здорово. Я в Буэнос-Айресе был…

— Правда?

Опасно.

— Проездом, — неопределенно отвечаю я, — там больше ста тысяч украинцев сейчас. Жизнь — штука нелегкая.

Это на самом деле так. В Аргентине я был, Буэнос-Айрес город конечно красивый, почти европейский. Но — не лег в душу.

— А все-таки, почему вы уехали из Украины?

— Жизнь нелегкая. Да и сейчас там… сами знаете, что творится.

— Да? А мне показалось, у вас есть деньги.

Штрафной.

— А как ваш муж поживает?

Фразы «объелся груш» здесь нет.

— Работает. Зарабатывает деньги.

— Это хорошо, когда есть работа, позволяющая зарабатывать деньги.

— Да, точно. А вы чем на жизнь зарабатываете?

— Я инвестор.

— И во что же вы инвестируете?

— Недвижимость. Дубай, Панама…

Марта поставила недопитый бокал на стол

— Хотите откровенно?

— Не уверен.

— Вы не слишком похожи на инвестора.

— Вот как? И на кого же я похож?

Марта пожала плечами… а они у нее изящные, совсем не американские. Несмотря на то, что, по словам Гарри Трумена мы все — американцы через черточку, здесь есть американки и есть европейки. И я — отличаю одних от других в секунду. Так вот, Марта — европейская женщина. На сто процентов.

— Не знаю… на бандита… секретного агента… не на одного из тех, кто делает еще один миллион долларов вдобавок к уже имеющимся.

— Откровенность за откровенность?

— Давайте.

— В детстве — каждая девочка мечтает о принце на белом коне. Или белом Кадиллаке. О маверике, который идет напролом. О том, кто устанавливает свои правила в этой жизни. Но девяносто девять процентов женщин — в конечном итоге получает ипотеку на тридцать лет и семейное барбекю по выходным. Но свои мечты не забывает. В психологии это называется «компенсация»…

— Да… возможно, вы и правы…

Марта грациозно встала.

— Пока.

…

Когда за ней закрылась дверь — я облегченно выдохнул. Нет ничего хуже женщины, которой ты не безразличен. Женская логика — непостижима, но каким-то чудом женщины часто оказываются правы. Я понимаю, что Марта просто хочет меня, что ей надоел ее муж, но…