Исполнитель желаний

«Но откуда они узнали? – думал он. – Пигот ведь собрался только в четверг в Москву звонить, как раз по результатам моей оперативной проверки… Странно… Правда, кое-кто и помимо Гоши мог сообщить… Например, заместитель начальника управления Нечипоренко решил себя показать и проинформировал Москву… Нет, Владимир Федорович так, с бухты-барахты, звонить бы не стал, он мужик-то осторожный… Нечипоренко сначала бы обязательно официальный рапорт у отдела запросил… А, может, у Москвы тут своя собственная агентура есть, с прямым выходом на главк помимо нас? Хотя и не часто, но вообще-то иногда Центр такое устраивает… Случалось. И все-таки странно… Ну, прилетели по сигналу своего агента, и что же, с областным управлением не связались и сразу в Академический поселок рванули? Не похоже на их стиль работы. Центральщики любят сначала со всей имеющейся по делу информацией ознакомиться, сопровождающего взять, а тут, выходит, прилетели и сразу помчались, как на пожар? Ну, дает Москва! Надо завтра же Гошу настроить, пусть с начальством поскандалит: что это за такой сепаратный стиль работы? Мы – сами по себе. Они – сами по себе. Так мы только мешать друг другу будем!»

10. В Доме ученых

Объект «17-17» располагался в лесу.

Он включал в себя не только научные и лабораторные корпуса, но и жилой городок для сотрудников.

В городке имелся свой Дом ученых. В просторном послевоенном здании с кудрявыми классическими колоннами помещались: конференц-зал, библиотека и просторные комнаты, где занимались в различных кружках дети научных сотрудников и их жены. А на первом этаже правого крыла распространял аппетитные запахи ресторан. В нем – два отдельных зала: большой общий и маленький, так называемый, – Каминный. Туда пускали не всех.

Говорили, что у его огромного мраморного камина сиживал в начальный период существования Объекта сам Лаврентий Павлович. Существовала местная легенда, что именно здесь он произнес свои напутственные слова в адрес ученых, работавших над проектом. Сначала плотный человек в пенсне выпил пол стакана темного грузинского коньяка «Тбилиси», попробовал маленьких – с ноготок – сибирских пельменей из глухариного мяса в крепком бульоне, а потом сказал тогдашним руководителям Объекта:

– Друзья мои! Буду откровенен: от вас и только от вас зависит теперь судьба всей Истории. Что атомная бомба, что ракетное оружие – все это на самом деле, мелочь! Пусть наши противники думают, что мы соревнуемся с ними в создании этих дорогих игрушек. На самом деле, наша главная ставка не на них, а на вашу работу! Проект «Атомос» – вот ключ к власти над миром! Помните об этом!

Рассказывали, что этот разговор состоялся за неделю до его ареста.

Вулканов, как один из ведущих ученых Объекта, имел право на пребывание в Каминном зале. Лейтенант Мимикьянов такого права не имел. Из всего личного состава Особого отдела там мог обедать и отдыхать после нелегкой службы только его начальник – полковник Левковец. Но, пользуясь дружбой с профессором, Ефим тоже несколько раз побывал в этом, вожделенный для младших научных сотрудников и лейтенантов месте.

Но, и Леонид Георгиевич, и Ефим любили как раз сиживать не в этом элитном помещении, а, напротив, в большом общем зале. Причиной тому был вид, открывающийся из окон. В Каминном зале окон вообще не было. Он был полностью изолирован от внешнего мира. А вот за широкими окнами общего зала стоял сосновый бор. Зимой – укрытый толстыми ватными пластами снега. Летом – увешанный ярко-зелеными пирамидками новых побегов.

Если настойчиво смотреть в окно, то где-нибудь в хвойной стене обязательно мелькнет маленький рыжеватый комочек – белка.

Даже в самую ненастную погоду сосны почти не поддавались ветру. Разве что допускали его в свои вершины. И то, в отличие от лиственных деревьев сохраняли достоинство: вершины качались из стороны в сторону неторопливо, и даже величаво. Словно делали это по собственному желанию, а ветер тут был совершенно не при чем.

Нет, в большом зале лейтенанту Мимикьянову и профессору Вулканову нравилось куда больше, чем в Каминном, куда так стремились многие их коллеги.

После совместного обеда «У стряпухи Марьи» они, несмотря на четвертьвековую разницу в возрасте, почувствовали симпатию друг к другу и стали частенько проводить свободное время вместе. Может быть, этому способствовало то, что оба они были одиноки. Профессор – вдовец, Ефим – холостяк. А, может быть, у них оказался похожим тип мышления.

– Вы, Ефим, – опасный человек! – сказал ему как-то профессор. – Я беседую с вами и вижу: вы же ничему не верите! Для вас же нет нерушимых истин.

– Разве это плохо? – спросил Ефим.

– Напротив! Это – ценнейшее качество мозга! Жаль, что вы не смогли посвятить себя науке!

После этих слов Леонид Иванович надолго замолчал, а потом сказал:

– А, может быть, наоборот, хорошо!

– Почему? – удивился Ефим.