Исполнительница темных желаний

Тая принялась облизывать ложку от варенья, отвратительно причмокивая языком. Очень хотелось отобрать у нее эту ложку и с силой шлепнуть ею Тайку по лбу, чтобы не умничала с отчетливо проступившим ехидным намеком. Чтобы не чмокала, как большая медведица, облизывая ложку. И чтобы вообще не вваливалась к нему под вечер в кабинет, где он собирался подумать в тишине. Что за моду взяла – входить без стука!

Но разве скажешь ей об этом, разве попросишь уйти? Что ты, орать начнет, на пруду будет слышно. А ему сейчас вопли ни к чему. Ему подумать надо. Многое вспомнить. Назавтра у него визит к следователю, где станут задавать те же самые вопросы, что и три года назад, присовокупив к ним много всяких других. А он разве вспомнит, что он говорил тогда? Разве повторит из слова в слово ту единственную правду, о которой знал? Наверняка где-нибудь что-нибудь да не так скажет. Сразу ведь вцепятся, сразу начнут душу мотать.

– Слышь, Сергей, что говорю-то? – повторила настырная Тайка, продолжая посасывать ложку. – Кому было выгодно, чтобы все считали Зойку убийцей, а, как думаешь?

– Я никак не думаю, – скрипнул он зубами, отворачиваясь.

Смотреть на обрюзгшее тело жены, обтянутое ярко-зеленым трикотажным сарафаном, не было мочи. Она напоминала ему огромного попугая в этом наряде, да и не только в этом, впрочем, тоже.

– А почему ты никак не думаешь? – вытаращила на него блеклые водянистые глаза.

Странно вот, да. Почему у нее глаза-то со временем поблекли? За счет чего иссяк в них небесно-голубой оттенок, уступив место мути непонятной? Вроде и не так давно они вместе, девять лет всего, а такие метаморфозы с бабой произошли. Ладно вес, тут понятно, жрать поменьше надо, тем более на ночь. А с глазами то что, с глазами? Может, от вредности, или от упрямства блекнут краски? Нужно будет подумать об этом…

– А почему ты никак не думаешь? – повторила Тая и села в плетеное кресло, истошно взвизгнувшее под ее весом, понятно: уходить она не собирается.

– А потому что, дорогая, – последнее слово он произнес с явным усилием, как ругательство оно у него прозвучало, – ты не даешь мне такой возможности. Я пришел к себе, чтобы посидеть и подумать.

– О чем? О том, кому это выгодно, так? – обрадовалась она, найдя в его лице единомышленника.

– И об этом тоже, – не мог он не согласиться. – Но для начала я хотел бы вспомнить, что говорил три года назад. Все заново перетряхнуть в своей памяти и…

– Какого хрена ты об этом-то голову ломать собрался, дурак! – Полные щеки Тайки заходили ходуном. – Тебе разве об этом нужно думать?!

– А о чем?

Нервозность жены, обычно сопровождающаяся желейным подрагиванием ее большого тела, вводила его в ступор. В эти моменты, как никогда, он не мог видеть ее. В эти моменты, как никогда, он готов был бросить все к чертям собачьим и начать свою жизнь заново. Не с фундамента даже, а с котлована, полного грязной воды, которую черпай и черпай, не убавляется. И готов был не спать ночей, не иметь ни гроша ломаного за душой, только бы не видеть ее больше никогда.

– Тебе нужно думать о том, что с тобой рядом, возможно, находится убийца!! – страшно засипела Тайка, дико глянув на него потемневшими от страха глазами. – Очень изворотливый и страшный убийца, который все эти три года врал, изворачивался. А у нас же дети, Сережа! Кто знает, что взбредет этому уроду в голову?! А Володька с Ванечкой еще такие маленькие!..

Все, это был удар под дых. Хаустов моментально съежился за своим рабочим столом. Намерения остаться нищим, сирим и голодным съежились тоже, и о строительстве новой – более счастливой и великолепной – жизни больше помышлять не хотелось. Ванька и Володька – его сыновья, за которых он кровь отдаст по капле. И Тайка, как бы порой отвратительна она ему не была, все же права. Думать сейчас стоило прежде всего о детях. Об их безопасности.

– Это ведь очень страшный человек, Сережа, – продолжила зловеще сипеть его жена. – Надо было так все подстроить… Ах, боже мой!! Я поняла!! Я поняла, наконец, как все случилось!!

Она поняла! Хаустов чуть не фыркнул, но поостерегся. Сколько людей было задействовано в расследовании, да и сейчас не меньше, они ничего не поняли до сих пор. А она поняла! Скажите, что делается, скажите, какие мы проницательные!

Хотя, с другой стороны, предсказывала ведь постоянно Тая, что с Зойкиной стороны нужно ждать какой-нибудь гадости? Предсказывала. Без конца ведь повторяла, что от родни его жди чего-нибудь нехорошего. Накаркала, вещунья, ох, и накаркала!

– Что ты поняла? – нехотя отозвался Сергей.

– Я поняла, что убийца Зойкин был с ней в сговоре, Сережа! Они вместе убили твоего брата, потом выкрали деньги, собрались удрать.

– А как она в нашем гараже-то оказалась служебном? Зачем? – не выдержал он и повысил на бестолковую жену голос.

– Как зачем? Ты что же, совсем не догоняешь? – Она глянула на него, как на несмышленыша, на пацанов порой так посматривала. – Стрелка там у нее с любовником была, который ее соучастник… Она убила Алексея, или они вместе его убили. Потом рванули в гараж за машиной и там он ее…