Испорченная реальность (ЛП)

Увидел одного. Ошибки быть не могло. Он смотрел на меня с платформы, из темного уголка на станции «Виньярд». Не шевелился, только встретил взглядом наш поезд и уставился в салон, когда двери разошлись. Я ожидал нападения и не расслабился, пока двери со свистом не сошлись. Поезд отошел от платформы. Конечно, подумал я, он предупредит своих друзей (возможно, телепатически, почему нет?) и они войдут на «Таун-Холл».

Там я вроде бы заметил еще одного, закутанного во мрак — бледное лицо, выглядывающее из тьмы в конце первой платформы (у таблички «Берегись поезда»), но поезд в тот миг тронулся, и это могла быть просто игра теней, или размытая реклама, или просто граффити.

Анна положила руку мне на плечо и прошептала:

— Все будет хорошо.

Больше мы не говорили — лишь когда ждали второго поезда на «Централ», Анна взяла меня за руку, подошла слишком близко и сказала:

— Не о чем волноваться.

Я так не думал.

Небо затянули облака. Темнело. Скоро опустится ночь. Я знал, что такой мрак — раздолье для призраков.

Анна, наверное, меня не поняла.

— Я не причиню тебе вред, — сказала она. — Не стану тебе мешать. Обещаю.

— Я знаю.

Она сжала мою руку. Подъехал поезд.

Я всегда воображал ясновидящих за занавесками из бусин, одетых в развевающиеся шелка и бархат, с густо накрашенными глазами, длиннющими ресницами и ногтями, способными устрашить Фредди Крюгера. Ну и с бородавкой на носу — она, вероятно, была воспоминанием о «Волшебнике страны Оз». К моей чести, я не думал о летающих обезьянах. Только ясновидящий мог бы угадать мою реакцию на этих тварей. В целом это была мешанина странных образов, слепленных вместе в уголках моего разума. Сюда можно было добавить много лаванды и благовоний, кучу свечей, хрустальный шар и потрепанную колоду Таро — это бы меня сразу отпугнуло. Из-за такой картинки мне и не хотелось в них верить. Что они пытались доказать?

У подруги Анны, Вороны — это имя описывало цвет ее волос, — было кое-что из моего воображаемого списка и много всего другого. Серебряные кольца на половине пальцев, в брови, носу и пупке, не скрытом обрезанной футболкой, напоминали скорей о стриптизерше в выходной. Джинсы не были мешковатыми и не липли к ногам. Волосы оказались крашеными, а глаза — фиолетовыми, вероятно из-за линз. В ней не было ничего мистического и неземного.

Квартира тоже выглядела нормально. В глаза не бросались принты с драконами, перья или книги по прорицанию. На полке стояли Торо, Дюма, Толстой и Вольтер. Самое безумное, что там было, — Брэдбери. Ни Кроули, ни Юнга, ни сатанинской библии, ни энциклопедии кристаллов или «Демонолатрии». Не было даже Эдгара Аллана По. Ни черная, ни радужная, квартира Вороны могла бы быть и моей. Честно говоря, наиболее оккультным в этой девушке было ее имя.

Она встретила нас у дверей, провела внутрь и спросила, налить ли нам вина, или мы обойдемся водой. Анна выбрала вино.

— Красное или белое? — спросила Ворона.

Анна посмотрела на меня, улыбнулась, словно знала, чего я хотел, и сказала Вороне:

— Красное, пожалуйста. Обоим.

Ворона оставила нас в гостиной. Телевизор напротив окна, диван и кресло, журнальный столик с номерами «Кто», «Бит» и «Лучших техников фотошопа», приятная репродукция Baн Гога на стене — один из его автопортретов.

— Видишь, — сказала Анна, присаживаясь в кресло, — здесь ты в безопасности.

— Конечно, — ответил я.

— Садись.

Я последовал ее примеру. Ворона вернулась из кухни с тремя бокалами, болтавшимися вверх тормашками у нее между пальцев, и бутылкой — в другой руке.

— Красного всем, сказала она и, поставив бутылку на обложку «Мужского стиля», опустилась в кресло, так что я оказался между ними.

— Я тут подумала... — начала Анна, но Ворона шикнула на нее.

— Позволь мне сперва побыть хорошей хозяйкой, — сказала она, подмигнула ей и посмотрела на меня. Протянула мне первый бокал.

— Не думаю, что мы встречались. Я Ворона.

— Кевин, — сказал я.

— Приятно познакомиться. — Она наполнила второй бокал и протянула его Анне: — Дай вину подышать пару минут.

— Спасибо, — сказала Анна.

— А потом, — Ворона налила себе бокал и вернула бутылку на журнал, — поговорим о мерзком деле, из-за которого вы пришли.

— Мерзком? — спросила Анна.

Ворона пожала плечами, отбросила прядь волос со лба, поерзав на диване:

— Ночью будет дождь. Терпеть его не могу.

— Теперь все время дожди, — сказал я.

— Правда? — спросила она. — Я живу сегодняшним днем. Вчера не имеет значения.

— Это какое-то послание? — спросил я.

— А ты этого хочешь?

— Как по мне, звучит неплохо, — сказала Анна. Но она уже не была частью беседы. Ворона смотрела на меня, только на меня, и я не мог отвести глаз. Она была загадочной, и опасной, и блестящей, на ум приходили и другие странные слова, которыми пытаешься описать нечто, что не можешь ни вспомнить, ни забыть.

— Вообще-то нет, — ответил я. — Ты умеешь читать мысли?

— Нет, это работает не так.

— А как? — спросил я.

— Скучней, чем ты думаешь, — сказала она и отпила вина. — Чудесный аромат, не находишь?

— Я не разбираюсь в вине, — признался я.

— Но тебе нравится?

— Да.

— Тогда согласись, и мы все станем немного счастливей.