Испорченная реальность (ЛП)

«Очищение», — повторяют они. Это похоже па китайскую пытку водой — слова каплями падают мне на лоб, желая свести с ума.

Слишком поздно, хочу я им сказать.

Но Капитан Страх не станет меня слушать.

Гарри Гудини смог бы сбежать. Я не волшебник. Я — это всего лишь я. Я проиграл, но не могу и не хочу этого признать. Против призраков у меня нет ни малейшего шанса.

— Слышишь? — спрашивает Страх. Слышно только призраков. — Это шепот желания. Бессмысленной жажды.

Он смеется. По крайней мере, мне кажется, что это смех — зловещий, сухой, пыльный, звук хрипит и потрескивает, клокочет в горле, но, наконец, вырывается наружу. Я вижу веселье в его серых глазах. Не таких, как у остальных призраков. У них во взглядах осталось подобие красок и жизни. Его глаза бесцветны, но не мертвы. Наконец он командует:

— Взять.

Мне в руку впивается игла — я ее вижу. Все происходит быстро, слишком быстро, призраки сливаются в серое пятно, мои конечности немеют и... вот и все. Звуки стихают, перед глазами темнеет, и я отключаюсь.

II

Я уснул на скамейке. Нуждался в отдыхе. Был всего лишь час или два, но, когда я проснулся, солнце уже село и на краю дорожки сидел мальчик и наблюдал за мной. Лет тринадцати, грязный, бедно одетый. Его щеки запали, лицо было бледным, но глаза смотрели на меня.

Я спал сидя, запрокинув голову — плечи и шея ныли, во рту пересохло, я чувствовал себя больным. Нереальным. Не собой. Подумал будет ли каждое новое пробуждение еще хуже, еще кошмарней, пока я не исчезну из мира или не умру.

— Доброе утро, Солнышко, — сказал мальчик.

— Солнышко?

— Разве плохая кличка? — спросил он. — Я ее подобрал. Тебе подходит. Ты ведь новенький, ничего не знаешь, чист, как солнечный лучик.

Я зевнул, потянулся, потер загривок.

— Не могу поверить, что ты здесь спал. На открытом месте. Беззащитный.

— А ты где спишь?

Он пожал плечами и сверкнул озорной улыбкой, на которую способен только мальчишка.

— Где придется. Неважно. Не здесь. Знаешь, тут людей убивали.

— У всех на виду?

— Дерьмо случается, — сказал мальчик.

— Наверное. — Я напряг ноги. Кажется, они меня удержат. Я не знал, чего ждать, и понятия не имел, что делать. Вернуться к Вороне? Прошли часы, но она взяла отгул, сочтя, что я интересней. Что она мне не сказала?

— Кто-то тебя обчистил, — заметил мальчик.

Я сунул руки в карманы. Деньги пропали. Все, что было. Совсем немного.

— Ты?

Он снова ухмыльнулся:

— Думаешь, я дурак?

— Нет, — сказал я. — Возможно, храбрец.

— Ага, храбрец, — сказал мальчик. — Это я. Круглосуточный Бэтмен.

— У тебя есть дом?

Его улыбка пропала, и я все понял. Нет, дома у него не было. Он казался кристально ясным на фоне окружающего марева.

Не поймите меня неправильно: слово марево не означало, что я видел плохо, но все в моем новом мире — люди, места, вещи — казалось размытым, будто я смотрел сквозь воду. Мягким, расфокусированным. А мальчик был четким. Анна тоже, но временами расплывалась. Призраков я видел отлично. Наблюдали ли они за нами? Я присмотрелся к теням.

— Конечно, они здесь, — сказал мальчик. — Стражи порядка.

— Так они себя называют?

— Так я зову их.

— Почему?

— Они не дают нам вернуться. Удерживают.

— Зачем?

Мальчик пожал плечами.

— Мы не можем. Они охраняют порядок.

— А ты не хочешь вернуться? — спросил я.

Он засмеялся:

— Ага, как же. К папочке и его урокам. Черт, ни за что. Теперь я свободен. Могу делать что хочу. Ни школы, ни спальни, ни шрамов. Передо мной весь мир. Знаешь, я не из Сиднея. Доехал автостопом.

— А это не опасно?

— А жить не опасно? — спросил он.

— Откуда ты?

— Неважно.

— Как тебя зовут?

— А у тебя есть сын?

Я кивнул. У меня был сын, где-то еще был. Я найду его. И Карен.

— Как его зовут?

— Тимми.

— Меня зовут по-всякому. Но не Тимми.

Я встал, размял ноги, помассировал загривок, но боль не ушла.

— Хочешь, чтобы я тебе помог, По-всякому?

— Меня зовут не По-всякому.

— Ты сам так сказал.

— Не строй из себя дурака.

— Мне можно.

Его улыбка вернулась.

— А я думал — мне.

Я засмеялся. Недолго, несильно, но искренне, и мне стало чуть легче. Словно мир не превратился в кошмар. Словно у меня все еще была жизнь. Если я хотел вернуться в Ньютаун, придется поторопиться.

— Ты ведь не уходишь, а? — спросил мальчик.

— Зачем мне задерживаться?

Он пожал плечами:

— Незачем. Иди. Удачи.

— А ты куда пойдешь? — спросил я.

— Есть местечко, — сказал он, снова пожав плечами. — Подземка. Я могу приходить и уходить, когда захочу.

— Там безопасно? — спросил я.

— Нигде не безопасно. Разве ты еще не понял?

Он бросился бежать — прочь от Централ. Тени поглотили его, как вода, и мне показалось, что я увидел среди них фигуру, закутанного в серое призрака, наблюдавшего за нами обоими. Но на самом деле различить что-либо было трудно. Не хотелось поворачиваться к теням спиной, но они были неподвижны, и я решил, что пора возвращаться к поездам.

Войдя на «Централ», я вспомнил, что деньги у меня украли. Я не мог никуда поехать. Прошел через станцию, поднялся, кажется, на Чалмерс-стрит и пошел пешком.

III