Испорченные дети

Обычно свет в гостиную проникал через все четыре окна, выходившие в парк Монсо и на авеню. Но сейчас опустили все занавеси, за исключением одной, которая была задернута не до конца; сквозь щель между двумя ее половинками пробивалась узкая полоска света. При этом освещении я не узнавала нашей гостиной. Складная железная кровать, вернее, койка, какие ставят в комнате для прислуги, придвинутая вплотную к обюссоновскому ковру, делала гостиную окончательно неузнаваемой... Короткое рыдание сжало мне горло: я вдруг увидела нашу гостиную в вечер знаменитого раута. Вот здесь под ярким светом люстр я перед всей нашей семьей заново повязала галстук Ксавье... Ксавье, который сейчас умирает. Его голова тяжело ушла в подушки, загар, совсем свежий, наш прекрасный загар мыса Байю, еще держался, но стал каким-то странным, пепельно-серым: быть может, это был загар уже иного, не нашего солнца...

Я обернулась к сиделке. Я спрашивала ее, хотя из моего полуоткрытого рта не вырывалось ни звука, хотя губы отказывались шевелиться.

- Он спит, - ответила она вполголоса. - С момента происшествия он не приходил в себя.

Она придвинулась ко мне, и я, пятясь, переступила порог. Мы очутились в длинной ярко освещенной галерее. Из предосторожности мы, не сговариваясь, отошли поближе к передней, откуда не доносилось ни звука. В тяжелом безмолвии особняка мы начали шептаться. Я знала, что в доме встревожены, напуганы состоянием Ксавье, и не только его состоянием, но еще чем-то, что мне неизвестно, и все они ждут, чтобы я убралась прочь. Тогда они откроют двери и спустятся сюда... Эти мысли, помимо моего желания, пронеслись у меня в голове, в то время как настоящая Агнесса думала только об одном Ксавье.

- Мадемуазель, я ровно ничего не знаю. Объясните мне, прошу вас. Не щадите меня. Вы знаете, кто я?

- Да, мадам. Меня предупредили о вашем приезде. У больного нет трещины черепа, как опасались сначала.

- Что?

- Но продолжают опасаться повышения внутричерепного давления и кровоизлияния в мозг.

- Боже мой... в таком случае...

- В таком случае, мадам, это может быть очень серьезно... И можно ожидать всего.

- Боже мой...

Это все, что я смогла произнести. И подумать тоже. Помолчав немного, я спросила:

- А как это произошло?

- Больной упал с четвертого этажа.

- С четвертого?

- Да, прямо в сад. К счастью, кусты смягчили удар.

- Кусты под окном?.. Но, значит, мой муж находился у меня в комнате? Зачем? И как он мог упасть?

- Подробности мне неизвестны. Меня вызвали после происшествия, по рекомендации врача.

- Но разве вы не спрашивали разъяснений?

- Мне их не дали, мадам. А я не настаивала.

Воцарилось молчание. Я быстро перебрала в уме всех родственников, которые должны были быть в курсе дела. Бесполезно пытаться увидеть маму или тетю Эмму; они уклонятся, велят сказать, что их нет дома; они заранее выработали эту тактику.

- Мадемуазель, - обратилась я к сиделке. - Сейчас я ничем не могу вам помочь?

- Нет, мадам. Больной вообще требует мало ухода. Пожалуй, за ним надо просто все время наблюдать, и я легко справляюсь со своими обязанностями.

- Хорошо. Тогда я уезжаю. Вернусь через полчаса.

Я уже открыла дверь, ведущую в переднюю. Но оглянулась. В три шага я догнала белый халат, мелькавший в дальнем конце коридора.

- Мадемуазель!

Я взяла сиделку за руку. - Мадемуазель, спасибо за все, что вы сделали.

- Но, мадам, я просто выполняю свои обязанности.

- Верю... Но все равно я вам страшно признательна... Я доверяю вашему опыту... - и, пожав ей руку еще крепче, я добавила: - Если бы вы только знали...

Слезы застилали взор, все поплыло у меня перед глазами, но мне все же почудилось, будто эта незнакомая женщина посмотрела на меня с удивлением. А впрочем, пожалуй, и нет... Попадая в чужой дом, сиделки волей-неволей всего наглядятся; они по горло сыты различными семейными историями и достаточно умудрены, дабы легко разбираться в любых, даже наиболее запутанных ситуациях. Кто знает, может быть, эту женщину уже просветили насчет нас всех? Кто знает, что она думает об этом странном происшествии, об этих странных обстоятельствах?.. О причинах драмы, которые мне самой еще не удалось выяснить, но которые я должна узнать и узнаю!..

Я очутилась на авеню Ван-Дейка. Остановила, такси:

- Улица Ренкэн, угол авеню Ваграм. Только поскорее.

- О, я тебя ждала.

Тетя Луиза сама открыла мне дверь и впустила в переднюю. Я заметила, что она вся дрожит, лицо у нее осунулось. Закрыв за нами дверь гостиной, тетя сложила руки и, посмотрев на меня, молча покачала головой. Но не бросилась ко мне, как я ожидала. Не поцеловала меня. Ну и пусть...

- Тетя Луиза, я рассчитываю, что ты мне все расскажешь!

- Но... Агнесса, ты видела Ксавье... И знаешь, очевидно, в каком он находится состоянии...

- Да, сиделка мне сказала, что его жизнь в опасности.

- Он мог бы убиться, несчастный наш мальчик, не будь кустов под окном.

- Знаю! Но я не знаю, как и почему он выпал из окна моей комнаты...

- Агнесса, когда это произошло, меня не было на авеню Ван-Дейка.

- Да брось ты! Не можешь же ты не знать, что произошло на самом деле.