Испорченный

Каждая кивает головой, и в комнате раздается приглушенный шепот, в котором в целом уже меньше удивления и отвращения от моей бестактности. После нескольких дней обучения мои слова практически теряют для них шокирующее значение. Тем не менее, время от времени, мне следует их встряхивать, не давая им почувствовать себя комфортно. Потому что влюбленность — движение по бесконечной спирали чистилища, именуемого браком, предполагает ощущение дискомфорта, подобного этому.

— Хорошо. Тогда вы можете имитировать что-нибудь другое. Осыпайте вашего мужчину обожанием, и вы не оставите места для другой женщины. Мужчины, как дети. Они постоянно нуждаются в позитивном настрое. И если они не получают его, то они довольствуются негативным.

— То есть, изменяют? — вставляет Лэйси, ее ледяные голубые глаза сужаются до щелей. Она поджимает свои искусственно-увеличенные губы, из-за чего те выглядят, как два гигантских пузыря жвачки.

— Верно. Не потому, что эти женщины более красивы или моложе, а скорее потому, что с ними они чувствуют себя Суперменами. Непобедимыми. Всемогущими. Они хотят верить в эту иллюзию.

Лэйси встает, так что все взгляды устремляются к ней, и кладет руки на свои узкие бедра.

— Так, если это не имеет ничего общего с возрастом или красотой, почему они путаются с этими проститутками, только что окончившими старшую школу?

Несколько женских голосов перешептываются, соглашаясь. Мэриэнн Кэррингтон даже выдает одобрительное «Мммммм хммммм».

— Честно? Из-за уровня их умственного развития. Этих девушек легко впечатлить, а значит легко уложить в постель. Бутылка шампанского, лимузин и дело сделано. Им не нужны те, с которыми приходится потрудиться, чтобы соблазнить. Для этого у них есть вы.

— Так им нужна легкодоступная любовница?

— Именно, — киваю я.

— Но в этом нет смысла, — опровергает мои слова Лэйси, недоверчиво качая головой. — Мы их жены. Конечно же, они могут приходить к нам за сексом в любое время, когда захотят!

— Правда? — я пересекаю порог своей кафедры и шагаю туда, где она стоит, взволнованная и не убежденная. Я вторгаюсь в ее личное пространство, подходя ближе, чем считалось бы комфортным. Это именно то, что мне нужно от нее: чтобы ей было достаточно неуютно, и она была честна. Мне нужно, чтобы она увидела, в чем ее ошибка, и у нее не осталось причин не доверять мне. Мне нужно, чтобы она нуждалась во мне.

Я касаюсь ее лица кончиками пальцев, поглаживая кожу от подбородка к уху. Она реагирует на мои прикосновения, впитывая мое тепло, будто ей холодно и она голодает. И во многих отношениях так и есть. Голодная до внимания и любви. Замерзшая от того, что чувствует себя покинутой и нелюбимой.

Я понимаю эти чувства. Чувства, которые я использую, чтобы оставаться очень богатым человеком.

— Лэйси, — выдыхаю я низко и хрипло. — Ты видишь его таким, какой он есть. Ты видишь его вне денег, машин и обожающих его фанатов. Ты видишь его простым и открытым. И это пугает его. И вместо того, чтобы встретиться лицом к лицу со своей трусостью, он трахает маленьких тупых дурочек, потому что хочет почувствовать себя мужчиной на все сто процентов. Но ты ведь не желаешь, чтобы это продолжалось?

Я наблюдаю, как движется ее стройная шея, когда она сглатывает, прежде чем ответить:

— Нет. Нет, конечно, нет.

— Так ты знаешь, что ты должна делать? Ты должна стать его маленькой тупой дурочкой. Ты должна быть его шлюхой, его поклонницей. Ты должна заставить его почувствовать, будто он на седьмом небе, когда он с тобой.

— Вы хотите, чтобы она поглупела?

Я поднимаю взгляд, моя рука тут же падает вниз, выпуская Лэйси из транса. Эллисон встает, глаза сощурены, а губы поджаты. Даже с раздражением, четко выраженным у нее на лице, к моим бедрам подкрадываются незваные ощущения. Я стискиваю зубы, сдерживая непрошеные чувства.

— В некоторых случаях — да, — отвечаю я, отступая от Лэйси. Я почти чувствую стыд, как будто я не должен касаться этих женщин. — Жена управляет кораблем. Она — кукловод. Но для того, чтобы сохранить благополучие в доме, вы должны позволить мужчине поверить, что командует он.

— Разве не достаточно того, что мы носим их фамилии и позволяем им диктовать наше будущее? — говорит с иронией Эллисон. — Теперь мы должны притворяться идиотками, только так наши мужья не будут чувствовать себя запуганными?

Я хочу сказать ей, насколько же правильно она поступает, что возмущается, но это было бы абсолютным противоречием того, что я знаю и во что верю.

— В некоторой степени.

— Это чушь собачья. Мы оба это понимаем. Скажите мне, Джастис Дрейк, вас заводят тупые девушки? Вам нравятся хихикающие школьницы, ловящие с открытым ртом каждое ваше слово? Глупость вас возбуждает? — она бросает мне вызов, надеясь заставить меня взять свои же собственные слова обратно. Я пристально смотрю на нее в ответ, непоколебимый и уверенный в себе.

Ладно... почти. Не считая напряженности в передней части моих брюк.

Не разрывая зрительного контакта, я отступаю назад, чтобы встать за кафедру и скрыть свою полуэрекцию.