Испорченный король

Он наклоняется к моему клитору и дразнит его, прежде чем вонзиться в меня в последний раз. Я снова кончаю с хриплым криком.

– Блять, – стонет он, когда тепло наполняет мои внутренности.

Эйден остается внутри, когда притягивает меня к себе. Моя голова покоится у него на груди, ухо оказывается прижато к биению его сердца. Его естественному, но неровному сердцебиению.

Стук.

Стук.

Стук.

Я касаюсь губами его кожи и остаюсь в таком положении, пока мои веки не закрываются.

Свобода.

Неужели именно такой и должна быть свобода?

Глава 30

Что-то теплое обволакивает мою кожу, совсем как…

Вода.

Я вздрагиваю и просыпаюсь, ожидая обнаружить себя в той мутной, темной воде из ночных кошмаров.

Мое дыхание приходит в норму, когда я узнаю окружающее пространство. Я нахожусь в своей ванной комнате с белым кафелем и пастельно-розовым декором.

Я сижу в наполовину наполненной ванне. Совершенно голая.

Теплая вода льется каскадом из крана, медленно заливая мою грудь.

Эйден поворачивается ко мне лицом, но смотрит искоса, возясь с моим шампунем во всей своей обнаженной красе.

Я прикусываю нижнюю губу, откровенно таращась на него. В его красоте есть что-то первобытное, что привлекло мое внимание с момента нашей первой встречи.

Его мышцы напрягаются при каждом движении. Татуировки со стрелками скользят в такт движениям его бицепсов. Его член наполовину тверд и направлен в мою сторону. Интересно, всегда ли он в таком состоянии, потому что я никогда не видела его вялым?

– Наконец-то ты проснулась, соня, – говорит он, не поднимая головы.

Я позволяю своей руке побродить по воде. Я не могу поверить, что Эйден готовит мне ванну с пеной.

– Как долго я была в отключке? – спрашиваю я.

– Около двух часов.

– И что ты делал все это время?

– Наблюдал за тобой.

Наблюдал за тобой.

Будь он проклят и то, как легко он может говорить подобные вещи. Если бы это была я, я бы никогда в этом не призналась.

Когда я молчу, он скользит своими металлическими глазами по моему телу, и хотя оно покрыто пузырьками, мне кажется, что он видит сквозь них.

– А еще просматривал твой Инстаграм.

Я сглатываю.

– Ты просматриваешь мой Инстаграм?

Он наклоняет голову набок.

– Как ты думаешь, почему я на тебя подписан?

Я всегда думала, что это был какой-то метод запугивания, не то чтобы он на самом деле серьезно относился к этому.

– Кстати, ты так и не подписалась в ответ, – говорит он, как будто это что-то, о чем я забыла.

– Так зачем ты просматривал мой Инстаграм? – увожу я назад к вопросу.

Он пожимает плечами.

– Чтобы знать, что ты задумала.

– То есть ты преследуешь меня?

Он ухмыляется.

– Я предпочитаю исследовать.

Я брызгаю водой в его сторону.

– Ты неизлечим.

– Мне любопытно… – Он замолкает. – Почему ты никогда не публикуешь свое лицо?

– Что?

– У тебя есть фотографии еды, живописной обстановки, твоих тети и дяди, Рид и ее брата, но нет твоего полного снимка. Единственные твои фотографии сделаны сзади или сбоку. Нет ни одного снимка, на котором ты смотрела бы в камеру. Это выглядит так, будто ты боишься показывать лицо.

Я поднимаю плечо.

– Не все из нас любят внимание.

– Хм. Почему мне кажется, что это не твой случай?

Когда я не отвечаю, он поворачивается, чтобы взять бутылочку с шампунем.

Я задыхаюсь, и этот звук перекрывает шум падающей воды.

Следы порезов.

У Эйдена два шрама на спине. Они сливаются с его загорелой кожей, и, наверное, именно поэтому я не замечала их раньше.

Что с тобой случилось?

Вопрос вертится у меня на кончике языка, когда Эйден медленно поворачивается ко мне лицом. Темнота в его глазах пронзает меня как тысяча иголок.

Словно он сражается с демонами – и они побеждают.

Темное выражение исчезает так же быстро, как и появилось. Его приводящее в бешенство бесстрастное лицо стирает любые эмоции.

– Тебе, должно быть, больно. – Он заходит за мою спину и скрывается из виду. – Я читал, что теплые ванны помогают.

– Эйден…

Мой голос ломается в горле, я не знаю, что сказать. Шрамы казались глубокими и старыми. Должно быть, они причиняли адскую боль, когда он впервые их получил.

И тут до меня доходит.

Эти отметины, должно быть, и есть причина, по которой Эйден является такой социальной аномалией. Должно быть, это было жестокое обращение. Это так похоже на домашнее насилие.

Что-то внутри меня меняется, и красная, горячая ярость разливается по моим венам. Потребность причинить боль тому, кто сделал это с Эйденом, захлестывает меня как непреодолимое желание.

Я хочу убить их.

Эйден ничего не говорит, он просто моет мне волосы шампунем. Его пальцы скользят по моей голове, массируя ее. Я откидываю голову назад и удовлетворенно вздыхаю.

– Эйден, – на этот раз я говорю более четко. – Твой отец…

– Джонатан Кинг не склонен к насилию. – В его голосе слышится сарказм. – Он подаст на тебя в суд за клевету, если услышит, что ты несешь такую чушь.

– Тогда кто это?

– Не твое дело.

– Что ж, я делаю это своим делом.

– Ты еще не готова.

– А ты рискни.