Испорченный (ЛП)

— Думаю, я обменяла один ад на другой. Я хотела уехать, как можно дальше от своей семьи. Кое-что произошло, когда я училась в старшей школе. Они обвинили меня. А я думала, что они должны были меня защищать, — чувствую, как мое сердце бьется о грудную клетку, когда в голове проносятся воспоминания. Озноб окутывает мое горло и душит меня. Я с трудом глотаю, борясь с чувствами. — Тем не менее, я приехала сюда, потому что колледж предложил мне способ самой платить за себя. Мне хотелось начать все с начала. И вот я здесь.

Питер молчит. Это необычная история о том, как люди поступают в колледж. А плевать, что он думает обо мне; по крайней мере, я не хочу этого знать. Наконец, он спрашивает:

— Оно того стоило? То есть, так обрывать все связи. Это исправило что-то?

Я чувствую его взгляд на своем лице, но не поднимаю глаз. Не могу посмотреть на него. Почему я ему это рассказала? Это слишком личное, чтобы обсуждать с ним. Я думала, что Питер все приукрасит, будто он вляпался во что-то неприятное, но он так не сделал. Вяло улыбаясь, я стараюсь удержать свою маску на месте, пытаюсь оттолкнуть воспоминания, которые не дают мне покоя.

— Я не думаю, что это относится к тому, что можно исправить. Такое же бывает, знаешь? Это меняет тебя, и ты просто не можешь уже быть тем, кем был раньше. И уже не важно, исправлено это или нет.

Питер удивляет меня, говоря:

— Я тебя понимаю, — он не продолжает. В его глазах появляется тот же пустой взгляд, как той ночью, будто он вспоминает что-то, что ему хочется забыть. Он моргает и говорит: — Я не видел тебя вчера на похоронах Тэдвика.

— Я не ходила.

— Это очевидно. Я имею в виду, удивлен, что ты не пошла.

— Я не смогла, — смотрю на бумагу в моих руках, не видя слов на страницах. Держу ее слишком долго. — Я бы не пережила, если увидела его детей. Я слабая.

Одной мысли о том, что его дочери в слезах собрались вокруг его гроба, уже было достаточно. Я чувствую, что трещу по швам в такие дни, как этот. Это полностью выведет меня из строя.

— Нет, ты не слабая, — Питер кладет еще одну бумагу в стопку.

Тряся головой, я говорю:

— Да ты даже не знаешь меня. Как ты можешь говорить так наверняка? — я смотрю на него, позволяя ему ответить.

Питер поднимает голову, и наши взгляды встречаются. Как в ту ночь. Ощущение возвращается. Что-то внутри меня шевелится. Мое тело отвечает ему, будто я создана для него. Дыры в моей груди покалывают и заполняются. Что-то внутри тянется к нему, и я не могу избежать этого. Я теряюсь в его глазах. Книжные шкафы и бумаги исчезают из поля зрения, все, что я вижу — Питер. Его прекрасные розовые губы открываются, будто он хочет что-то прошептать мне, но в комнату входит Маршал. Питер выпрямляется и отворачивается от меня.

Маршал не обращает внимания на всю эту штуку с отношениями. Он никогда не заметит ничего, в другом случае, это бы меня побеспокоило. Он входит в комнату и ставит две стопки бумаг в книжный шкаф.

— Это две выпускные группы, которые я веду. Остальные твои. Я должен принести еще другие стопки. Сейчас вернусь, — Маршал разворачивается и уходит, даже не подозревая, ЧТО он прервал.

Я смотрю на часы. Почти восемь часов.

— Я лучше спущусь вниз.

— Иди, — Питер говорит, его голос слишком мягкий. — Встретимся там, через пару минут.

Я киваю и хватаю свою сумку. Покидаю комнату так быстро, как это только возможно. Не оглядываюсь на Питера, но чувствую его взгляд на мне, когда ухожу. Мысли кувыркаются у меня в голове, будто кубарем падают с лестницы. Они продолжают приходить, и я не могу этого остановить. Никакими способами не могу отрицать своих чувств к Питеру, но я никогда в этом не признаюсь. Мне хватило уже одного отказа.

Я спускаюсь в аудиторию, включаю компьютеры и другую технику, необходимую для занятия. Все сразу же оживает и приходит к жизни, кроме микрофона на кафедре. Я постукиваю по нему, но он мертв. Черт возьми. Провод от микрофона тянется от нижней части кафедры к отверстию в полу. Я ложусь на пол боком и пытаюсь засунуть голову под кафедру, в небольшое отверстие между ней и полом. Присматриваюсь и нахожу гнездо. Пригнувшись, я запускаю руку сквозь паутину и пыль, моля Бога, чтобы мутирующая крыса из лаборатории естественных наук вдруг не появилась и не отгрызла мою руку.

— Ты в порядке? — слышу вопрос Питера, стоящего надо мной. Я и не подозревала, что он стоит там.

Я не вытаскиваю голову, чтобы взглянуть на него. Мои пальцы так близки к проводу.

— Все нормально. Микрофон не работает. Я поправляю провод. Секундочку.

Мое тело изогнуто под углом, но мне все-таки удается достать вилку и вставить ее обратно в гнездо. Из динамиков доносится ужасный, оглушительно громкий шум, и я слышу, как каждый в аудитории стонет в ответ. Когда я вылезаю обратно, Питер стоит надо мной, закрывая уши руками.

— Готово, — говорю я. Знаю, он слишком близко к микрофону, чтобы что-то ответить.