Испорченный (ЛП)

Я спрашиваю, этот ли элемент он хотел мне показать, но Питер говорит.

— Нет. Смотри дальше.

И я смотрю. Когда музыка достигает кульминации, танцоры делают что-то немыслимое. Последнее движение гипнотизирует. Парень держит на руках девушку, а затем делает выброс. Чем-то это напоминает немного измененный хастл, но затем что-то происходит, и девушка парит. Парень ловит ее, когда она крутится в воздухе. Они вместе пикируют, и он держит ее в наклоне. Оба танцора улыбаются, и видео заканчивается.

— Пресвятое дерьмо, — я моргаю, будто я этого не видела.

— Вот и я о том же, — говорит Питер, смотря в недоумении.

— Что за чертовщина сейчас была? Вообще, я видела много классных танцев, но это было просто потрясающе. Я даже не уверена в том, что они сделали.

— Как и я. Поэтому и хотел показать это тебе. Я тоже видел массу движений. Это вроде сочетания других движений, смешанных друг с другом. Падение в конце похоже на измененный тодес.

Я смотрю на него.

— А ты не думал, что это может быть монтаж? Как она могла попасть на такую высоту? Не похоже, что он ее бросает, и она не прыгала.

Он трясет головой.

— Нет. Этого не может быть. Это танцевальная студия в Нью-Йорке. Видео предназначено для того, чтобы привлечь студентов, так что это не может быть подделкой.

— Покажи еще раз концовку, — Питер перематывает, и нажимает на кнопку воспроизведения. Мы вместе смотрим, пытаясь понять, что они делали. Проблема в том, что камера снимает не самый лучший ракурс. Нельзя рассмотреть положение их рук прямо перед подъемом. Я трясу головой и указываю на экран, как бы говоря Питеру.

— Знаю, — соглашается он. — Я надеялся, что мы сможем понять, — я награждаю его взглядом типа «ну да, конечно». — Что? Никакого тодеса?

— Я не собираюсь выполнять с тобой движения, при которых моя голова будет так близко к полу, поэтому никакого тодеса.

— Почему нет? Я подумал, что, если ты справилась с выбросами, то и это тебе будет по плечу.

Я трясу головой и смотрю на желтый деревянный пол, думая о том, как мое лицо растечется по нему, если он уронит меня во время вращения.

— Нет. Ни за что.

— Ни за что? — он улыбается. — Ну, теперь мы просто обязаны сделать это, — Питер берет меня за руку и поднимает меня со скамейки.

Я смеюсь и упираюсь.

— Да ты даже не знаешь, как это делать. Ты же не серьезно.

— Я всегда серьезен.

— Больше, похоже, что ты никогда не серьезен.

— Да, и это тоже, — Питер складывает руки на груди. На нем белая рубашка, галстук он снял. Темные брюки облегают его узкие бедра, а на ногах те самые двухцветные туфли. Темные волосы спадают на глаза. — Никаких опусканий? Никаких погружений?

— Неа. Извини.

— А что если я дам тебе шлем? — глаза Питера блестят слишком сильно. Он дразнит меня.

— Тогда я совершенно точно скажу «нет». То, что ты хочешь дать мне шлем, означает, что ты ожидаешь, что моя голова может столкнуться с полом. Кроме того, это пагубно воздействует на мой наряд, — я держусь за кромку своего платья и оттягиваю ее, будто собираюсь сделать реверанс.

— Оу, — говорит он, подходя ко мне. Руки Питера скользят по моей талии, и включается музыка. Он начинает танцевать, притягивая меня к себе. — Тогда, у нас есть такая возможность.

— Какая часть слова «нет» ввела тебя в замешательство? Я думала, ты учитель Английского. У тебя, правда, с этим проблемы? — я улыбаюсь. Мне нравится дразнить его. Лицо Питера озаряется, и он начинает подразнивать в ответ.

— Сначала ты сказала «нет», потом сказала «совершенно точно нет». Думаю, есть пространство для манёвра, — он улыбается и тянет за мое запястье. Мы кружимся, и, следуя его движениям, я отталкиваюсь от него. Питер притягивает меня назад, я вращаюсь, прижимаясь к его груди, и танец продолжается.

Мое дыхание тяжелеет. Танец ускоряется.

— Мы не будем выполнять эти движения.

— Уверена? Ты будешь выглядеть в шлеме так миленько. У меня есть розовый с красным бантом наверху, — я перестаю танцевать, пытаясь стоять на месте и смотреть на него, но Питер не позволяет мне. — Никаких остановок, Коллели, — он хватает меня за руку и притягивает к груди. Черт, он так хорошо пахнет.

Мы кружимся по залу, разговаривая, дразнясь. В разговоре затрагиваются миллионы тем. Затем, он спрашивает.

— Ты доверяешь мне?

Улыбка сползает с моего лица, оно блестит от пота, а мое платье прилипает к телу. Я смотрю ему в глаза. Они зафиксировались на моих, в ожидании ответа на вопрос, который я думала, он никогда не задаст.

— Я… не знаю.

Питер кивает и смотрит вниз, на ноги. Когда он поднимает глаза, я чувствую себя ужасно. Будто это самое худшее, что я могла сказать ему.

— Так я и думал, — он водит носком ботинка по полу. Его рубашка помята, прилипла к груди.

— Почему? — я дышу. Это кажется бессмысленным. Почему это вообще важно?

Он печально улыбается.

— Я не знаю. Я не должен был спрашивать тебя о таком.

— Ты можешь спрашивать о чем угодно, — я смотрю вниз на руки. Сжимая их, я кручу указательным пальцем. — Думаю, я действительно доверяю тебе в какой-то степени, возможно, даже больше, чем кому-либо, но мне кажется, это не то, о чем ты спрашивал.