Испорченный/Зараза (др. перевод) (ЛП)

— Как я уже сказала, я в курсе дела. Мы уже слили определенную информацию о миссис Карр. Даже несколько ее фотографий, на которых она наслаждается сеансами массажа и процедурами для лица, которые нам удалось вытащить из твоей системы безопасности. Все будет достоверно. Что касается Эвана... здесь мы ничего не можем сделать.

— И ты обезопасишь нас соответствующей шапкой в документах?

В реестре налогооблагаемых организаций «Оазис» числится, как ультра-эксклюзивный спа-центр. Мало людей знают о его существовании, и еще меньше реально знают о его местоположении. Газетчики даже не знают, где искать.

— Да, конечно, Джастис. Это не первое мое дело, ты же знаешь.

— Ты могла бы меня одурачить.

— А это что еще должно значить? — спрашивает Хайди с раздражением в голосе. Когда дело касается бизнеса, Хайди серьезная и деловая, без сантиментов. Она не часто подвергает все сомнению, только если на то есть веская причина. Ее репутация говорит сама за себя.

Я тру переносицу, чувствуя, как от век к вискам начинает подниматься головная боль. Безусловно, не так я планировал провести свое субботнее утро.

— Кажется, я просил тебя найти какой-нибудь компромат на Эвана.

— И я нашла! Но мы не можем контролировать каждый его шаг, Джастис. У меня на самом деле есть и другие клиенты, ты же знаешь.

— Мне наплевать на других твоих клиентов, Хайди. Позаботься об этом, — я слышу стук во входную дверь и вскакиваю на ноги с беспокойством и раздражением. — Слушай, исправь эту хрень. Последнее в чем нуждается Элли больше всего — это в слухах о пристрастии к спиртному. Делай все, что потребуется, — я кладу трубку.

Я иду к входной двери, мое терпение уменьшается с каждым шагом. Слишком занятый своими мыслями, я рывком открываю ее на себя, не потрудившись посмотреть в глазок.

Взгляд Элли устремляется на мое лицо, ее глаза широко открыты и смотрят с любопытным восторгом, а ее рыжие локоны освещены ярким утренним солнцем. Она одета в джинсы, зеленый шелковый топик и фиолетовый кардиган, на ней сегодня более обыденная одежда, которую я раньше в принципе не видел. Только вот я одет менее прилично: в мягкие фланелевые пижамные брюки... и ничего больше.

— Ну, доброе утро, — хитро улыбается она, проскальзывая в дверь, и ее плечо задевает мое. Она держит в руках коричневый бумажный пакет и идет прямиком на кухню, чтобы поставить его на стол. Ей здесь комфортно. Ей комфортно со мной.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, быстро закрыв дверь, но первоначально проверив, не последовал ли кто-нибудь сюда за ней.

— Ой, а по утрам ты ворчливый. К твоему сведению, я хотела удивить тебя и принести что-нибудь сладкое и удивительное, но могу уйти, если хочешь, — она драматично взмахивает своими волосами и начинает двигаться назад к двери. Я встаю на ее пути, прежде чем ей удается к ней приблизиться.

— Извини, э-э, я просто не рассчитывал тебя увидеть, — говорю я, пристально глядя на нее сверху вниз, сопротивляясь стремлению своим пальцем провести по ее нижней милой, чуть надутой губе. — И у меня было тяжелое утро. Пожалуйста, оставайся. Я бы с удовольствием съел что-нибудь сладкое и удивительное, — я одариваю ее ослепительной улыбкой, просто, чтобы она смягчилась. Лицу настолько нежному, такому деликатному, никогда не следует хмуриться.

— Дрейк, ты что меня разыгрываешь? — усмехается она.

— Может быть. Все зависит от того, что у тебя в том пакете.

Элли улыбается, и меня обволакивает теплом. Не тем жаром, что я чувствую, когда представляю ее упругое, небольшое тело подо мной. А реальным, ощутимым, уютным теплом. От ее улыбки — столь яркой и заразительной, как у солнца. Я бы предпочел ослепнуть, глядя на него, чем жить без него.

Она разворачивается назад и ставит пакет на столешницу.

— Ну, это твой счастливый день, потому что, честно говоря, здесь вкусняшка для меня, и она будет такой же аппетитной и для тебя, — она начинает распаковывать свой бумажный пакет, открывая его на мраморной столешнице. — Сначала — завтрак! Твой друг Рику, который является всеобщим чертовым любимчиком, подсадил меня на плотный второй завтрак, состоящий из жареной курицы и вафель! — она открывает большой пластиковый контейнер и аппетитный запах жареного масла, специй и сиропа заполняет комнату. Мой желудок урчит в качестве знака одобрения.

— Ты ешь цыпленка и вафли? — спрашиваю я, шагнув вперед, чтобы получше рассмотреть только что приготовленные блюда.

— Черт, да! — восклицает она с гордостью. — Я даже не могу сказать тебе, сколько раз я ездила в «Мелбу» в Гарлем. Ты когда-нибудь был там?

— Не доводилось.

Она слегка ударяет меня по голой груди, и, черт, чуть ли не визжит:

— Ты должен разрешить мне свозить тебя туда! Это самое лучшее место!

— И, по-видимому, тебе придется вернуться назад во времени к девяносто шестому году, чтобы поесть там, — насмехаюсь я, в результате чего получаю от нее еще один игривый шлепок.