Испорти меня (ЛП)

Бен боится, что я разобьюсь вдребезги. Я отказываюсь поддаваться этому порыву. Вместо этого как можно тщательнее скрываю свою боль, пытаясь отделить ее от печали, чтобы сосредоточиться на этом моменте. Я не хочу, чтобы он видел меня такой: жалкой, грустной и одинокой. Поэтому делаю глубокий вдох и пожимаю плечами. Улыбка, которую я нацеливаю на него, наполовину искренняя.

— Конечно.

Мы едим рогалики на полу в главном зале, как будто это большой пикник. Бен рассказывает мне о своей работе, о том, почему ему нравится быть юристом, о том, как захватывающе развивается его бизнес. Я внимательно слушаю, но не потому, что меня волнуют судебные процессы, а потому, что он так убедительно рассказывает о своей карьере. Я так же увлечена детскими книгами? Как ни странно, думаю, что да.

После того как съедаем столько рогаликов, сколько можем осилить, мы заканчиваем подготовку к сказке на тему джунглей. Когда дети приходят с родителями, Бен помогает мне раздать бумажные маски, которые превращают детей в свирепых львов, тигров и змей. Все садятся полукругом, а я стою впереди, держа в руках книгу и проецируя свой голос, чтобы все меня слышали. Бен прислоняется к стене и с улыбкой наблюдает за мной, особенно когда я начинаю издавать звуки животных. Видимо, из меня получается очень убедительный слон. Он говорит мне об этом, когда мы убираемся.

В одну секунду Бен наполовину делает комплимент, наполовину дразнит меня, а в следующую поворачивается и непринужденно спрашивает:

— Хочешь пообедать?

Я скрываю свой шок и непринужденно пожимаю плечами.

— О... да. Это было бы здорово.

И мы действительно обедаем. Мы заказываем сэндвичи на вынос в гастрономе на соседней улице и берем их с собой в парк. Это наш второй пикник за день, но на этот раз мы действительно его устраиваем. Мы выбираем хорошее тенистое место, и Бен разворачивает нашу еду. Во время еды мы пересказываем все забавные моменты утра, а когда я заканчиваю, ложусь на траву, глядя вверх на дуб, раскинувшегося над нами.

Я чувствую, как Бен наблюдает за мной, сидя в нескольких футах от меня. Гадаю, что у него на уме, за мгновение до того, как он говорит мне:

— Мне жаль, что с Энди ничего не вышло.

Мой желудок крепко сжимается. Я не свожу глаз с дерева. Пожалуйста, нам обязательно снова говорить об этом? О чем угодно, я прошу тебя.

— Он тебе действительно нравился?

Я все еще не могу найти слов, поэтому качаю головой.

— Если ты готова еще раз попытать счастья в любви, — продолжает Бен, немного поддразнивая, — я мог бы найти тебе кого-нибудь другого. Просто скажи мне, что ты ищешь в потенциальном парне, и мы начнем с этого.

Я приподнимаюсь на локтях, удивленная.

— Например, физически?

Он ухмыляется.

— Конечно.

Скептически смотрю на него.

— Почему ты хочешь знать?

Он отряхивает руки от крошек бутерброда, а затем подтягивает одно колено к груди, чтобы опереться на него руками. Он — образец непринужденной уверенности.

— Потому что, если ты хочешь, чтобы я свел тебя с кем-то, то должен знать, на что обращать внимание, тебе не кажется?

— О, точно.

Ложусь обратно, размышляя, что могу почти притвориться, что его нет рядом, и слушать себя. Я могу быть настолько честной, насколько хочу, и прямо сейчас правда, кажется, хочет выплеснуться прямо из меня.

Я думаю о Бене и о том, как описать, что мне в нем нравится, что он заставляет меня чувствовать. Я не могу просто сказать ему: «Ты. Найди кого-то точно такого же, как ты. Найти кого-то, кто обладает всеми неопределимыми качествами, которые есть у тебя». Поэтому вместо этого я копаюсь в себе и пытаюсь придумать, почему меня так тянет к нему.

— Я хочу чувствовать себя бодрой в его присутствии, — начинаю я. — Как будто благодарна просто за то, что нахожусь рядом с ним.

Бен смеется.

— Звучит неплохо, но мне нужно что-то более осязаемое.

Я закрываю глаза, представляя его.

— Точно. Хорошо, как насчет этого? Я бы хотела, чтобы у него были каштановые волосы. Мне всегда нравились парни с каштановыми волосами. И высокий. Да, он должен быть высоким.

— Достаточно легко.

— Думаю, я хочу, чтобы он был веселым, но не настолько, чтобы всегда пытался быть в центре внимания. Это может стать раздражающим.

— Незначительно смешной, понял.

— Хорошо одевается. Никаких брюк карго. — Вздрагиваю от этой мысли.

— Он обязательно должен быть обеспеченным?

— Неважно. Я просто хочу, чтобы у него была работа, любая работа.

— А как насчет подростка, который делал нам бутерброды? Он, кажется, был увлечен тобой. Когда ты пошла в туалет, он попросил у меня твой номер.

— Забавно.

— Хорошо. Продолжаем.

— Он должен любить чтение.

— Это само собой разумеется.

— И было бы хорошо, если бы он ладил с моей семьей.

Он хмыкает, как будто решая что-то.

— Значит, меня это исключает.

Я сажусь так, словно меня только что вернули к жизни. Мои глаза широко открыты.

— Что ты имеешь в виду, «исключает тебя»?

Бен рассматривал себя как вариант?!