Исповедь

36. В тебе, душа моя, измеряю я время. Избавь меня от бурных возражений, избавь и себя от бурных возражений в сумятице своих впечатлений. В тебе, говорю я, измеряю я время. Впечатление от проходящего мимо остается в тебе, и его-то, сейчас существующее, я измеряю, а не то, что прошло и его оставило. Вот его я измеряю, измеряя время. Вот где, следовательно, время, или же времени я не измеряю.

Что же? Когда мы измеряем молчание и говорим: «Это молчание длилось столько времени, сколько длился этот звук», разве мы мысленно не стремимся измерить звук будто бы раздавшийся, и таким образом получить возможность что-то сообщить о промежутках молчания во времени? Молча, не говоря ни слова, мы произносим в уме стихотворения, отдельные стихи, любую речь. Мы сообщаем об их размерах, о промежутках времени, ими занятых, и о соотношении этих промежутков так, как если бы мы все это произносили вслух. Допустим, кто-то захотел издать продолжительный звук, предварительно установив в уме его будущую длительность. Он, конечно, молчаливо определил этот промежуток времени, запомнил его и тогда уже начал издавать звук, который и будет звучать до положенного ему срока, вернее, он звучал и будет звучать. То, что уже раздалось, конечно, звучало; оставшееся еще прозвучит, и все закончится таким образом: внимание, существующее в настоящем, переправляет будущее в прошлое; уменьшается будущее – растет прошлое, исчезает совсем будущее – и все становится прошлым.

XXVIII

37. Каким же образом уменьшается или исчезает будущее, которого еще нет? Каким образом растет прошлое, которого уже нет?

Только потому, что это происходит в душе, и только в ней существует три времени. Она и ждет, и внимает, и помнит. То, чего она ждет, проходит через то, чему она внимает, и уходит туда, о чем она вспоминает. Кто станет отрицать, что будущего еще нет? Но в душе есть ожидание будущего. И кто станет отрицать, что прошлого уже нет? Но и до сих пор есть в душе память о прошлом. И кто станет отрицать, что настоящее лишено длительности – оно проходит мгновенно. Наше внимание, однако, длительно, и оно переводит в небытие то, что появится. Длительно не будущее время – его нет, длительное будущее – это длительное ожидание будущего. Длительно не прошлое, которого нет, длительное прошлое – это длительная память о прошлом.

38. Я собираюсь пропеть знакомую песню; пока я не начал, ожидание мое устремлено на нее в целом; когда я начну, то по мере того, как это ожидание обрывается и уходит в прошлое, туда устремляется и память моя. Сила, вложенная в мое действие, рассеяна между памятью о том, что я сказал, и ожиданием того, что я скажу. Внимание же мое сосредоточено на настоящем, через которое переправляется будущее, чтобы стать прошлым. Чем дальше и дальше движется действие, тем короче становится ожидание и длительнее воспоминание, пока, наконец, ожидание не исчезнет вовсе: действие закончено; оно теперь все в памяти. То, что происходит с целой песней, то происходит и с каждой ее частицей и с каждым слогом; то же происходит и с длительным действием, частицей которого является, может быть, эта песня; то же и со всей человеческой жизнью, которая складывается, как из частей, из человеческих действий; то же со всеми веками, прожитыми сынами человеческими, которые (века) складываются, как из частей, из всех человеческих жизней.

XXIX

39. Но так как милость Твоя дороже жизни (Пс. 62, 4), то вот жизнь моя, это сплошное рассеяние, и десница Твоя поддерживает меня (Пс. 17, 36) в Господе моем, Сыне Человеческом, посреднике между Тобой, Единым, и нами, многими, живущими во многом и многим; да достигну через Него, как достиг меня

Христос Иисус (Флп. 3, 12–14). Уйдя от ветхого человека и собрав себя, да последую за одним. Забывая прошлое, не рассеиваясь в мыслях о будущем и преходящем, но сосредоточиваясь на том, что передо мной, не рассеянно, но сосредоточенно пойду к победе призвания свыше и услышу глас хвалы и буду созерцать красоту Твою (ср. Пс. 25, 7; 26, 4), которая не появляется и не исчезает. Теперь же истощилась в болезни жизнь моя (Пс. 30, 11) и утешение мое – Ты, Господи, Ты мой извечный Отец, я же низвергся во время, строй которого мне неведом. Мысли мои, самая сердцевина души моей раздираются в клочья шумной его пестротой, доколе не сольюсь я с Тобой, очищенный и расплавленный в огне любви Твоей.

XXX