Исповедь

2. Я видел, что Церковь Твоя полна, а члены ее идут один одним путем, другой - другим. Мне несносна была моя жизнь в миру, и я очень тяготился ею; я уже не горел, как бывало, страстью к деньгами и почестям, которая заставляла меня переносить такое тяжкое рабство. все это уже не радовало меня по сравнению со "сладостью и красой дома Твоего, который я возлюбил". Но еще цепко оплела меня женщина. Апостол, не запрещал мне брачной жизни, хотя и советовал избрать лучшее: больше всего он хотел, чтобы все люди "были как он сам". Я, слабый, выбрал для себя нечто более приятное. Это было единственной причиной, почему и в остальном я бессильно катился по течению; я изводился и сох от забот, вынужденный и в том, чего я уже не желал терпеть, вести себя в соответствии с семейной жизнью, которая держала меня в оковах. Я слышал из уст Истины: "есть скопцы, которые оскопили себя ради Царства Небесного", но "кто может вместить, да вместит", "лживы все люди, не знающие Бога; в зримых благах не могут найти они Его, Сущего". Я не пребывал уже в этой лжи; я перешагнул через нее: все создание Твое свидетельствовало в Тебе, и я нашел Тебя, Создателя нашего, и Слово Твое, Бога пребывающего у Тебя и с Тобой, Единого, через Которого Ты создал все.

Есть, однако, и другая порода нечестивцев: "зная Бога, они не восхвалили Его, как Бога, и не воздали Ему благодарности". И я попал в их среду, и "десница Твоя подхватила меня", и вынесла оттуда. Ты поставил меня там, где я смог выздороветь, ибо Ты сказал человеку: "Благочестие есть мудрость" и "не желай казаться мудрым", ибо "объявившие себя мудрыми оказались глупцами". Я уже нашел дорогую жемчужину, которую "надлежало купить, продав все имение свое" - и стоял, и колебался.

II.

3. Итак, я отправился к Симцлициану, отцу по благодати Твоей епископа Амвросия, который любил его, действительно, как отца. Я рассказал ему о том, как я кружился в своих заблуждениях. И когда я упомянул, что прочел те книги платоников, которые Викторин, когда-то бывший учителем риторики в Риме (я слышал, он умер христианином), перевел на латинский язык, Симплициан поздравил меня с тем, что я не наткнулся на произведения других философов, полные лжи и обманов "по стихиям этого мира"; те же книги на разные лады, но всегда проникнуты мыслями о Боге и Его Слове. Затем, уговаривая меня смириться перед Христом - это "утаено от мудрых, и открыто младенцам" - он вспомнил самого Викторина, которого, проживая в Риме, близко знал. Не умолчу о рассказанном, ибо подобает исповедать и громко восхвалить милость Твою: этот ученейший старец, глубокий знаток всех свободных наук, который прочитал и разобрал столько философских произведений, наставник множества знатных сенаторов, заслуживший за свое славное учительство статую на римском форуме (граждане этого мира считают эту почесть особо высокой), до самой старости почитатель идолов, участник нечестивых таинств, увлекаясь которыми почти вся тогдашняя римская знать чтила младенца Озириса, Рим молился тем, кого победил:

"Чудищам всяким; Анубиса чтили, что лает
Их, кто некогда поднял оружие,
Против Нептуна, Венеры и против Минервы," -

все это старец Викторин столько лет защищал грозно звучащим словом и не устыдился стать дитятей Христа Твоего, младенцем источника Твоего; подставил щею под смиренное ярмо и укротил гордость под "позорным" Крестом.

4. Господи! Господи! Ты, преклонивший небеса и сошедший на землю, касавшийся гор, которые дымились от Твоего прикосновения, - каким образом проник Ты в это сердце?