Исповедь англичанина, любителя опиума

В первые шесть недель этих опытов симптомы моей болезни были таковы: ужасная раздражительность и возбуждение во всем организме; в частности, возобновление жизни и чувствительности в желудке, но нередко с сильной болью; непрекращающееся беспокойство днем и ночью; сон - я почти не знал, что это такое, - за сутки не более трех часов, причем такой тревожный и неглубокий, что я слышал всякий звук вокруг меня; нижняя челюсть постоянно опухала, рот покрывался язвами; были и другие болезненные явления, о которых рассказывать скучно; об одном из них, однако, я должен упомянуть, ибо он неизбежно присутствовал всякой попытке избавиться от опиума, а именно безудержное чихание; оно стало совершенно невыносимым и длилось порой по два часа кряду, повторяясь по меньшей мере дважды или трижды в день. Я не слишком тому удивлялся, вспомнив, что где-то слышал или читал, будто пленка, выстилающая ноздри, есть продолжение пленки в желудке; этим, я думаю, объясняются воспалительные явления вокруг ноздрей пьяниц. Так, по-видимому, выражалось нежданное восстановление прежней чувствительности желудка. Замечательно также и то, что за все годы употребления опиума я ни разу (как говорится) не простудился и даже не кашлял. Теперь же у меня началась сильнейшая простуда, а вслед за ней и кашель. В неоконченном письме к -, начатом примерно в то время, я нашел следующие строки: "Вы просите меня написать -. Знаете ли вы пьесу Бомонта и Флетчера {2} "Тьери и Теодорет"? В ней вы увидите, что происходит с моим сном; да и касательно прочих вопросов вы не обнаружите преувеличений. Уверяю вас, ныне за один час мне приходит в голову больше мыслей, нежели за год во власти опиума. Кажется, будто все мысли, на десять лет замороженные опиумом, вмиг оттаяли, как в старой сказке, и в великом множестве потекли ко мне со всех сторон. И таковы мое нетерпение и отвратительное раздражение, что покуда одна из этих мыслей схвачена и записана мною, - пятьдесят уж успевают ускользнуть; несмотря на усталость, вызванную страданием и бессонницей, я не могу ни стоять, ни сидеть неподвижно даже две минуты". I mine, et versus tecum meditare canoros {Ступай же и обдумывай про себя звучные стихи (лат.).}.