Исповедь Бармаглота

В техникуме работала мама, а дед – в геодезической конторе треста Башзападнефтеразведка, начальником которой он вскоре стал, выйдя с этой должности на пенсию.

Надо отметить, что Дед обладал весьма ехидным и желчным характером, любил недобро пошутить и попрекнуть куском хлеба, но и Батюшка тоже за словом в карман не лез – короче, подробностей я не знаю, но, по словам Батюшки к концу 10-го класса Дед его настолько «достал», что после выпускных экзаменов он «вылетел из родительского гнезда как пробка». Ему было все равно куда ехать – лишь бы уехать. И занесло его аж в Питер, в Мореходное училище,¹ что кажется теперь просто невероятным, учитывая свобо-долюбивый характер моего родителя. Понятное дело, не прошло и года, как батяня осоз-нал, что занесло его явно не туда, и он начал предпринимать героические попытки «сос-кочить». Недолго думая, он решил закосить на язву, разыгрывал прилюдно острые прис-тупы, добился обследования; а перед рентгеном проглотил кусок сырого мяса на ниточке, привязанной к зубу – а поскольку гастроскопию тогда еще не применяли, то врачи просто встали на уши! Впрочем, язва-то у него оказалась самая настоящая, и комиссовали папаню вчистую без всяких там волчьих билетов и прочих «прелестей». Батюшка вздохнул свободно, однако ребром встал вопрос: а что же дальше? И тут он отколол еще более невероятный фортель.

А именно: собрал он пожитки да и рванул в Москву. И прямиком в МГУ. А поскольку уже заканчивался август, и вступительные экзамены были позади, то он пошел прямо к ректору и так запудрил ему мозги, что тот совершенно обалдел и разрешил сдать Батюшке экзамены «экстерном» – и Батюшка так лихо это сделал, что его приняли сразу аж на второй курс!!! Во как! Кому расскажешь – не поверит. Однако, так оно и было (кто не поверил – спросите у Батюшки)².

Ну, и началась учеба и веселая студенческая жизнь. Время было хорошее, конец 50-х, «оттепель», фестиваль молодежи, дешевые пивные на каждом углу и т.д., но поскольку подробностей я не знаю – то буду краток. Вскоре Батюшка познакомился с моей будущей матушкой (что было не так уж сложно, ибо она как уроженка Чебоксар тоже жила в общаге), через некоторое время они поженились – а тут и я родился! Все по правилам! И свои первые четыре месяца я провел в Доме Студента, как официально называется здание со шпилем на Воробьевых горах. А потом, недолго думая меня сплавили в Октябрьский – надо было заканчивать учебу, куда деваться. С этого, собственно, и начинается мое Розовое Детство, отдельные эпизоды которого я вспоминаю лет с пяти или чуть пораньше. Хотя самое первое воспоминание у меня связано с Москвой: будто бы мы с Батюшкой гуляем по территории МГУ, и он высоко подкидывает небольшой мячик, тот падает и катится вниз по зеленому склону – эпизод буквально секундный, ведь было мне тогда всего…³

В секретное Высшее Инженерное Училище Военно-Морского Флота СССР.

Не совсем так (см. мой рассказ «Как я поступил в МГУ»).

Два с половиной года.

Но вернемся в Октябрьский. Дед с Бабой Ирой получили огромную трехкомнатную квартиру в пятиэтажном «сталинском» доме в центре города. Впрочем, огромной она мне казалась тогда, когда я сам был маленьким, а позже я осознал, что это обычная «рас-пашонка». Две комнаты средних размеров, третья – смежно-проходная – поменьше, длин-ный и не особо широкий коридор буквой «Г», упирающийся в небольшую кухню, раздель-ный санузел – все достаточно просто, но что ценно: толстые кирпичные стены и перего-родки (слышимость почти нулевая, не то, что в нынешних коробках), высокие потолки (тот пятиэтажный дом по высоте равен современной девятиэтажке), кладовка, два встроенных шкафа вдоль коридора и наличие стенного кухонного «морозильника».

Что это такое, спросите вы? Поясняю. Стена под окном от пола до подоконника – полая, оставлена лишь стенка в один кирпич со стороны улицы и в ней просверлено отверстие, а из кухни – дверцы и полки внутри. Вот тебе и морозильник! Естественно зимой, когда мороз. Да и летом там спокойно можно держать всякие соленья-варенья. Но хватало и недостатков.