Исповедь четырех

Елена Погребижская Исповедь четырех

Спасибо за все моей маме, которая всегда верит в меня, самому любимому Кролику, моему лучшему другу и директору Оле, сердитой Кате, которая всегда очень помогает, Юле Тржмецкой, которая помогла мне понять, что я могу написать что-то путное, Наташе Леушиной за фантастику в обычной жизни, Саше Кушниру, моему хитрому собрату по духу, Ире Федосовой, сама знаешь за что, Яне за картинки, Галине Григорьевне за обратную связь, милому издателю Андрею — у нас все получится, Наташе Времячкиной за самоотверженность и японские кроссворды, Марине Казанской за умение прийти на выручку, иногда капризным, но геройским героиням книги спасибо за искренность, моей славной группе Butch, «всем, кого я люблю и знаю, всем, кто любит в ответ меня».

Если бы не эти люди, этой книжки бы не было.

Лена Погребижская.

Сказка в трех частях

Вступление

Я сижу на лекции в Вологодском пединституте. Большой зал, большие окна. За ними северные снега. У многих из нас под партами валенки, ибо гламур тогда еще не изобрели, а на улице холодно. Идет лекция по фольклору. Надо сказать, что этот предмет еще ничего, бодрый, не то что старославянский или диалектология. Мы проходим сказки. «…Сказочная Комиссия не смогла бы описать своего материала без этого списка, ибо пересказ 530 сказок потребовал бы много места, а для ознакомления с этим материалом пришлось бы…» Волшебный дымок окутывал мое сознание, представляете себе научный орган с таким названием «Сказочная Комиссия»? А пересказ 530 сказок… Мдда, мечта, а не предмет.

«…и запомните его отчество. Влади-мир Яков-ле-вич Пропп».

Уж не знаю, может у наших институтских преподавателей была особая разнарядка или это было исключительно их локальным увлечением, но нас, студентов, заставляли учить не только имена-фамилии исследователей, но и отчества. Вик-тор Вла-ди-ми-рович Виноградов, а Бодуэна де Куртенэ звали Иван Алек-сан-дрович, а первые два слова — это фамилия.

Главный исследователь сказки, которого мы сейчас проходили, сразу стал как-то ближе. И оказывается, он научно доказал, что все на свете волшебные сказки написаны по определенным формулам. Внутри каждой находится алгоритм действий, поменял просто героев, и каждый раз получается новая сказка. Эта мысль меня вывела из дремоты.

«Как объяснить сходство… кхе-кхе… сказки о царевне-лягушке в России, Германии, Франции, Индии, в Америке у краснокожих и в Новой Зеландии, причем исторически факт… гхм… общения народов доказан быть не может? Иванова, вам не интересно?» Смешки в аудитории. Иванова принимает вертикальное положение.

«Исследование покажет, что повторяемость функций поразительна. Так, и баба-яга, и Морозко, и медведь, и леший, и кобылячья голова (что это за кобылячья голова такая?) испытывают и награждают падчерицу. Хотя… кх-кх… Морозко действует иначе, чем баба-яга». (Стук мела по доске. Кто-то проснулся.)

Слушаю и думаю, что, наверное, девушкам с нашего курса совершенно не до волшебных сказок. Они, я-то точно знаю, думают только о том, что уже нужно выходить замуж, пора, а у нас на филфаке всего четыре парня.

Голос с кафедры вторит мне: «Так, если Иван женится на царевне, то это совершенно иное, чем брак отца со вдовой, у которой две дочери…»

В итоге Владимир Яковлевич, далекий, но близкий ученый еще в 1928, страшно сказать, году выводит 31 функцию, способную составить любую волшебную сказку.

Ну, например, отлучка: а) мама-коза ушла по делам и бросила юных козлят одних дома; б) купец уехал в чужие страны (а там взялся искать этот, как его, цветочек аленький).

Прекрасная функция запрет: в этот чулан не моги заглядывать, не ходи со двора, ежели придет яга-баба, ты ничего не говори, молчи, высока терема не покидай, дверь не открывай, не слушай, не смотри, и все в таком духе.

А дальше следует нарушение запрета. Посмотрел, сорвал и съел, ушел, волка запустил, чулан открыл и терем высокий покинул. Вернее, покинула.