Исповедь детдомовки

– Денег тебе надо! – закричала она, а затем кинула меня в кресло, стоявшее напротив нее.

Рядом с ним стояла ракетка для большого тенниса (подарок моей бабушки), я автоматически стала прикрывать свою голову. Она схватила ее и стала меня ей лупить.

– Маленькая воровка, тварь, паскуда! – кричала она и била со всей дури меня по всему телу ракеткой. Хруст. Ракетка ломается, она кидает ее в сторону, берет меня за лицо, сжимая челюсть и запихивает в рот купюру:

– На, жри, тварь, деньги, – кричала она, запихивая их глубже мне рот.

Во рту почувствовался металлический привкус. Я не успевала даже осознать, что со мной делают. Она била меня по лицу и голове. Когда ее силы иссякли, в дело вступился Сабир. Пока он наматывал на руки эластичный бинт, Анна громко смеялась.

– Не надо, пожалуйста, мама, я больше так не буду. Прости меня, пожалуйста, – молила я.

Но мои мольбы никто не слышал. Сабир поставил напротив меня большого плюшевого медведя и стал через него бить меня по голове. Он смеялся и хвастался Ане тем, что занимался борьбой. Пластиковый нос плюшевой игрушки от каждого удара била меня в переносицу. Дальше я ничего не помню.

Из судебных дел позже узнаю.

«Со слов соседей,, детский крик продолжался на протяжении часа. Милицию не вызывали, так как семья была неблагополучной, и на выезд отказывались приезжать в данную квартиру».

Утро воскресенья. В глазах плыло, шевелиться было физически больно. Как оказалась в кровати – не помню. Вся ночная потасовка была как кошмарный сон. Ко мне подошла Аня, и я забилась в угол кровати:

– Слышь, тварь, скажешь всем, что упала с велосипеда. Или я тебя убью. Поняла?

Сглотнув слюну, я кивнула головой. Выдохнула я только тогда, когда услышала, как ключи закрывают входную дверь. Приподнявшись на кровати, я обернулась строну шкафа и стала искать на нем свое маленькое зеркальце. Зажмурив взгляд, я поднесла его ближе и открыла глаза. На голове была кровяная корка, нос распух до размера картошки, на губах не было живого места. Я не узнавала своего отражения, слезы лились из глаз и лицо стало щипать. Убрав его, я спряталась под одеяло и провела весь день в кровати. Мне было страшно. Я боялась, что они вернутся в любую минуту и продолжат меня избивать. От боли во всем теле я проспала целый день. Дождавшись понедельника, я встала раньше всех, тихо собралась и убежала в школу. В подъезде встретила соседку бабу Валю.

– Доченька, – вскрикнула она, – Что с тобой?

– Я с велосипеда упала, – отчеканила я заготовленный ответ.

– С велосипеда так не падают, вот, держи.

Она протянула мне белую шоколадку «Воздушный».

Поблагодарив ее, я пошла в школу через дворы, чтобы меньше привлекать к себе внимание. Шоколадка была кстати, я не ела больше суток и уничтожила ее за считаные минуты. Я знала, что, придя раньше в школу, в классе никого не будет, так как в это время все дети гуляли на спортивной площадке с учителем. Свернув за угол школы, я направилась к футбольному полю. Увидев Марину Николаевну, я поспешила к ней. При виде меня Марина Николаевна отшагнула:

– Наташа! Что с тобой случилось? – испуганно спросила она.

– Я упала с велосипеда, – повторилась я.

И тут она засмеялась. Сейчас я понимаю, что это был истерический смех, но в тот момент мне показалось, что мое лицо показалось ей забавным. Я потеряла сознание. Дальше все как в тумане. Кабинет медсестры, директор школы, милиция, скорая, реанимация. У меня былое сильное сотрясение головного мозга, тупые травмы по всему телу и многое другое. Ко мне в палату почти каждый день приходил следователь и показывал фотографии мужчин, попутно допрашивая детали той ночи.

Этого ублюдка искали.

Позже ему дадут семь лет, а ее не найдут. Аня быстро поняла, что ее ждет и уехала на Украину. Андрей откажется от меня в суде и позже тоже переедет на Украину, чтобы избежать суды и выплаты алиментов.

Около месяца я провела в больнице. Одноклассники носили мне гостинцы, навещали меня и постоянно подбадривали. Бабушка приезжала ко мне со своей подругой Галей, сидела со мной часами и уверяла, что всех их найдут и накажут. Каждый ее приезд сопровождался баулами сладостей, и в какой-то момент я не могла на них смотреть, поэтому раздавала их другим детям по палате.

Чего пропадать добру.

В день выписки за мной в больницу пришла Бела Борисовна, обняла меня, как в старые добрые времена, и повела меня в стены родного мне приюта «Преображения». При виде меня брат только обозлился и ушел на улицу. Я снова ощутила внутренний удар. В тот момент я потеряла всех, кроме бабушки, и для меня она была последним лучом надежды на что-то хорошее в этой жизни.