Вот тут-то и проявилась гнусная сущность Тони. Пока порошок плыл на корабле, он был весь такой ласковый, елейный. Но стоило ему наложить свою лапу на товар, как все переменилось. Тони меня вызывает и говорит, что Вито Дженовезе тоже в доле». «Старик должен Фрэнку Костелло двадцать тысяч по какому-то кредиту, и мы сделаем доброе дело, если вернем за него этот долг. Потом он сообщает, что взял в долю кое-каких ребят, «чтобы те могли заработать», и называет Винни Мауро, своего любимчика, Сандино, своего советника, Джона Жука (по-настоящему его звали Стоппели) и, конечно же, Моччио. И еще кого-то, уже не помню. Но это не важно, вы скоро поймете, почему.
Короче говоря, выяснилось, что у меня восемь партнеров, включая Пэта Пагано. Ну что я мог поделать, когда Тони мне об этом сказал? Все-таки он мой «лейтенант», и здесь ничего не попишешь. Я даже не мог объяснить Пэту (который еще был только «кандидатом», а не членом мафии), что мы были в руках у Бендера, так как заниматься наркотой не разрешалось. Пожаловаться кому-нибудь на него я тоже не мог.
В общем, со всеми вычетами, включая двадцать тысяч для Вито, остается девяносто одна с половиной. Я говорю Тони: «Ладно, отдай мне и Пэту то, что нам причитается». Скоро он присылает Пэта Моччио, чтобы узнать, чем бы мы хотели получить, товаром или наличными. Я посоветовался с Пэтом Пагано и, так как наши ребятишки — Джо, брат Пэта и мой племянник Фиоре — давно теребили нас, чтобы мы достали героина, ответил Тони, что хотим взять свою долю натурой. Он дал нам два кило.
Проходит примерно пара месяцев, и меня вызывают в Йонкерс. Это был дом Моряка, по-настоящему его звали де Кватро. Приезжаю я туда и кого вижу? Вито Дженовезе. Он меня спрашивает:
— Ты когда-нибудь занимался героином?
— Да.
— Ты что, не знаешь, что это не разрешается? Чтобы ничего подобного впредь я о тебе не слышал.
— Ладно.
Конечно, я не придал особого значения этому разговору. Такая уж у Вито была натура. Он просто хотел дать понять, что сделал для меня большое одолжение.
Вскоре после того, как Тони с нами расплатился, у меня был разговор с Джоном Жуком. Я поинтересовался, получил ли он уже свою долю.
— Какую долю? — спрашивает он.
— Тебе еще не заплатили? — удивляюсь я. — Ты же был среди партнеров.
— Каких партнеров? Партнеров по чему?
Тут я смекнул, что Жук ничего не знает об этом деле, и замолчал. Я не хотел, чтобы это дошло до Тони Бендера, и он заподозрил, что я его проверил. Так что я замял этот разговор.
Через много лет, в 1952 году, после того как меня взяли на героине, я встретился в Вест-Стрите [23]
с Пэтти Моччио. Мне в голову не приходило, что Пэтти ничего не получил за эту сделку. Но вот разговор заходит о Джоне Жуке, и Пэтти, к моему огромному удивлению, говорит:— По крайней мере, хоть вы получили два кило.
— Ты что, — спрашиваю я, — не получил свою долю?
Пэтти махнул рукой в том смысле, что нет, не получил.
— Боже мой! — говорю. Я чуть со стула не упал.
— Тони меня долго обхаживал. Говорил, деньги нужны на то, на это. Когда я пришел получать свою долю, уже ничего не осталось.
— Шутишь!
Пэтти снова махнул рукой и замолчал.
Ну, теперь вы понимаете, как было дело. Не существовало никаких восьми партнеров. Господа Тони Бендер и Вито Дженовезе просто поделили деньги между собой.
Вечером 2 мая 1957 года Франческо Кастилья, более известный под именем Фрэнк Костелло, ужинал в фешенебельном манхэттэнском ресторане «Аильон». Примерно в одиннадцать вечера Костелло приехал на такси к дому в районе Сентрал-парк-вест, где располагалась его квартира. Когда он пересекал холл, чей-то голос произнес: «Это для тебя, Фрэнк». Костелло обернулся, чтобы посмотреть на говорящего, и тут раздался выстрел. Вскоре его привезли в госпиталь Рузвельта. По лицу Костелло струилась кровь, однако он не был серьезно ранен. Стрелок в спешке плохо прицелился, и пуля всего лишь повредила кожу на черепе.
Это покушение явилось кульминацией борьбы Дженовезе против Костелло, начавшейся убийством Вилли Моретти. Оно же ознаменовало начало хаоса и потрясений в «Коза ностре», которых не было со времен Кастелламмарской войны. Хотя Дженовезе уже оттеснил Костелло с поста босса «семьи», он хотел закрепить свой успех в борьбе за власть. Более того, он мечтал о мантии «босса всех боссов», которую никто не надевал с веселых деньков Счастливчика Чарли Лючиано. На пути к ней стоял, по крайней мере символически, Фрэнк Костелло — царь империи казино и тотализаторов. Он не зависел от «семьи», обладал хорошей репутацией, к его советам прислушивались. Если воспользоваться термином «Коза ностры», он по-прежнему был «в авторитете». Такая ситуация для Дженовезе была невыносимой, он должен был избавиться от Костелло раз и навсегда.