Исповедь экономического убийцы

Паула была таким же событием, и ее влияние приведет меня к действиям, которые изменят мою жизнь. До тех пор, пока я не встертил ее, большей частью я мирился с системой. Я часто сомневался в том, что делал, чувствовал свою вину, но всегда находил рациональное оправдание своему пребыванию в системе. Возможно, Паула просто появилась в нужное время. Возможно, я совершил бы необходимый шаг так или иначе, поскольку мой опыт в Саудовской Аравии, Иране и Панаме подтолкнул бы меня к этому. Но я был уверен, что как одна женщина – Клодин – убедила меня присоединиться к ЭКам, так и другая – Паула – была катализатором того, что мне было так нужно. Она убедила меня заглянуть глубоко внутрь себя и увидеть, что я никогда не буду счастлив до тех пор пока играю эту роль.

Глава 22. Американская республика против Глобальной империи

«Я буду откровенна, – сказала однажды Паула, когда мы сидели за чашкой кофе, – индейцы и фермеры, живущие вниз по реке, которую вы загадили, дьявольски ненавидят вас. Даже люди в городах, которых это не затронуло, сочувствуют партизанам, напавшим на вашу стройку. Ваше правительство называет их коммунистами, терористами и наркоторговцами, но на самом деле, они всего лишь люди, семьи которых живут на земле, которую уничтожает ваша компания».

Перед этим я рассказал ей о Мануэле Торресе. Он был инженером, нанятым MAIN, и одним из людей, недавно атакованных партизанами на строительстве дамбы гидроэлектростанции. Мануэль был гражданином Колумбии, нанятым потому, что одно из правил госдепартамента США запрещало посылать на строительство американских граждан. Мы именовали это правило «Колумбийцы – расходный материал» и оно символизировало доктрину, которую я начинал ненавидеть. Мои чувства в отношении подобной политики все больше и больше мешали мне жить в согласии с самим собой.

«Как сказал Мануэль, они стреляли из АК-47 в воздух и перед его ногами, – рассказывал я Пауле. – Он казался спокойным, когда говорил мне об этом, но я знаю, что он был на грани истерики. Они ни в кого не стреляли. Просто вручили письмо и отправили вниз по реке в лодках».

«Мой Бог! – воскликнула Паула. – Бедняга был очень напуган».

«Разумеется», – я сказал ей, что спросил Мануэля, не думает ли он, что они принадлежали к FARC или M-19, двум самым печально известным колумбийским партизанским группировкам.

«И?»

«Он сказал, ни один. Но он верит тому, что они написали в письме».

Паула взяла газету, которую я принес и прочитала письмо вслух.

«Мы, те кто занят тяжким трудом выживания, клянемся кровью наших предков, что не позволим перегородить наши реки. Мы – простые индейцы и метисы, но предпочтем умереть, чем стоять в стороне, глядя, как затопляют нашу землю. Мы предупреждаем наших колумбийский братьев – прекращайте работу на строительные компании», – она отложила газету. «Что ты сказал ему?»

Я поколебался, но лишь на мгновение: «У меня не было выбора. Я должен гнуть линию компании. Я спросил его, неужели он думает, что это письмо могли написать фермеры».

Она продолжала терпеливо смотреть на меня.

«Он только пожал плечами. – Наши глаза встретились. – О, Паула, мне самому противна моя роль!»

«Что ты сделал потом?» – надавила она.

«Я стукнул кулаком по столу. Я напугал его. Я спросил его, разве бывают фермеры с АК-47. Знает ли он, кто изобрел АК-47».

«А он?»

«Да, но я едва услышал его ответ. Русские, ответил он. Я заверил его, что он совершенно прав, изобретателем был коммунист по фамилии Калашников, высокопоствленный офицер Красной Армии. Я пытался дать ему понять, кто были эти люди, написавшие, что они не коммунисты».

«Ты сам-то веришь в это?» – спросила она.

Ее вопрос ударил меня. Что я должен был ответить, если честно? Я вспомнил Иран и Ямина, который назвал меня человеком между двумя мирами, человеком посередине. Мне было даже несколько жаль, что меня не было на стройке, когда напали партизаны, и даже, что я не был одним из партизан. Я испытывал неясное чувство зависти по отношению к Ямину с Доком и колумбийским мятежникам. У них были убеждения. Они выбрали реальный мир, а не позицию человека между мирами.

«Я должен делать свою работу», – наконец ответил я.

Она мягко улыбнулась.

«Я ненавижу ее, – продолжил я. Я думал о людях, образы которых так часто посещали меня все эти годы, о Томасе Пэйне, и других героях революционных войн, пиратах и фронтирерах. Они стояли по сторонам, не в середине. Они взяли свою сторону и жили этим. – Каждый день я ненавижу ее все больше».

Она взяла мою руку: «Твою работу?»

Наши глаза встретились и задержались. Я понимал значение этого мига. «Именно».

Она сжимала мою руку и медленно кивала. Я тут же почувствовал облегчение, как только сказал это.

«Что ты будешь делать, Джон?»