Исповедь Камелии

– Отдадим их Галицкому, он не спустит ей измену, о чем станет известно, таким образом, Вики станет главной подозреваемой. Что подумает Зыбин? К Нифонту на свидания приходила Вики.

– Это дурно. – Прасковья высвободила руку. – Грешно...

– А не грешно было ей лезть в твою постель? – не дослушала Надин. – Она не думала о тебе, а ты нынче себя должна спасать. Подумай о том молодом человеке, что привел тебя на квартиру. Ну, как он пойдет в полицию и расскажет, что привел на ту квартиру тебя? Нет, дорогая, пусть для Зыбина это будет Вики.

– Да где ж мы возьмем письма? – быстро сдалась Прасковья. – Письма наверняка у нее.

– Не сама же она их украла! – несогласным тоном сказала Надин. – Давай подумаем. Например, упросила Евгения. Он настолько глуп и труслив, что даже Вики не доверится ему в столь щекотливом деле. Нет, это некто умный, хитрый, ловкий, способный на всякую подлость...

– Ты полагаешь... Неверов?

У Надин загорелись глаза, щеки запылали. И немудрено: быстрее всего на свете человеческая мысль, которая устремляется вдаль и преподносит коварные планы:

– Ах, так ты тоже заметила? Но между ними ничего нет...

– Я не уверена, – возразила Прасковья.

– А я знаю Неверова. Стоит ему переспать, особенно с пустышкой, он тут же теряет интерес. Нет, они пока не были близки, но будут... Он мог помочь ей выкрасть письма, чтоб сделать ее должницей. В таком случае, они еще у него. Впрочем, он не отдаст их ей, даже переспав. Я их добуду.

– Как?

– Стану тобой. Той ночной дивой, которую захочет Орест.

– Ты хочешь поквитаться с ним? – догадалась Прасковья.

– Разумеется, хочу, – улыбнулась Надин, затем поцеловала подругу в щеку. – И с ней, и с ним. Они заслуживают... справедливости.

– Мне спешно сшили такой же наряд, шляпу я приобрела в магазине, где такую же купила Прасковья. Однажды ночью, якобы случайно, Орест встретил меня. Я хорошо его изучила, знала, чем взять, он оказался в моих руках полным дураком.

Надин улыбнулась той улыбкой, которую не назовешь коварной или мстительной, так улыбаются нашалившие, но не чувствующие своей вины дети.

– Вики догадалась, что вы отдали письма Галицкому, – сказала Марго. – Мирон Сергеевич отправил ее в деревню навечно.

– Поделом, – отмахнулась Надин.

– А Шаров? Его ведь тоже убила шпилькой Прасковья. Скажите, ну зачем она выходила на улицу после убийства мужа?

– Вы не поверите и не поймете...

– Отчего же?

– Вы, Маргарита Аристарховна, счастливы в замужестве, не знаете, каково жить и любить негодяя, а потом осмыслить, чего были лишены все годы. Она поняла, что ее добропорядочная жизнь ничего ей не принесла. Ни уважения, ни любви, ни покоя. Впереди старость с человеком, который поучал ее, требовал послушания, был строг с ней, но обманывал. Обманывал с первых дней. Прасковье нужно было забыться, да-да, в объятиях другого мужчины. Но ей не повезло, она встретила человека, к которому потянулась душой и телом. От свиданий с ним она не желала отказываться, а после случая на квартире больше-то других мужчин у нее и не было. Но этот Шаров!.. Когда зачитывали завещание, он присутствовал, и Прасковья его узнала, а он ее нет. А тут еще какая-то девка встретилась, одетая точь-в-точь как она...

– Это девица из дома терпимости, – пояснила Марго.

– Прасковья стала ходить на свидания в другой одежде...

– Погодите! – вынырнул из темноты Юлиан.