Исповедь Камелии

– Ну, как причем... – смутился шеф. – Вас видят все время вместе, это наводит на определенные мысли.

– Хе! – неожиданно развеселился Артем. – Во народ! Во дает! Денисович, клянусь мамой родной: у нас с ней – ничего. Ладно, Денисович, пойду думать.

В спину шеф сказал ему, словно попросил прощения за вмешательство в частную жизнь:

– Мне важно твое душевное равновесие.

– Я это понял, спасибо. И равно весен, честно. – Внезапно Артем вернулся, сел на прежнее место. – Знаете, что мне пришло в голову? Следует выяснить, кто из наших подозреваемых, находясь в зоне, подружился с заточкой. Так орудовать холодным оружием может только опытная, матерая баба.

– Может, мы ошибаемся насчет девчат?

– Не думаю, – протянул Артем, отрицательно качая головой. – Заточка – орудие уголовников, тут Бедуин прав.

– Без проблем, выясню, но для этого время нужно, но у нас его нет.

– А вы там поторопите. – Артем снова пошел к выходу и снова вернулся. – Денисович... э... дайте-ка ваши билеты.

– Бери, – обрадовался тот. – Лике привет передай.

– Передам, – забирая билеты, улыбнулся Артем.

У бедной Ксюхи мозги закипели, но сколько ни «красили» девушек, она так ни на одной и не остановилась.

– Вот если б они заговорили...

– Ты многого хочешь, – расхохотался Денис.

– Тогда если б я ее увидела, голос наглый услышала, тогда узнала б, – била себя в грудь она. – Не могу больше на них смотреть, сил моих нету. Отпустите, а? Мне на панель скоро выходить трудиться, я должна отдохнуть.

Действительно, целый день промучили несчастную, ни в чем не виноватую простипому. Отпустили. Артем зашел к Софии:

– Тебя отвезти?

– Э... Да.

А что стоило сказать – «сама доберусь»? Но не сказала. По дороге, в машине, София исподволь косилась на Артема, ища в нем изъяны, которые отрезвят ее. Да у него недостатков море, чем же он привлекает? Наверное, недостатки в ее задурманенной голове и превратились в достоинства, срывающие крышу у самых умных людей типа нее.

– Почему мы остановились? – очнулась она. – Ой, мы же не туда заехали.

– Опять задумалась? Шеф рекомендовал мне отдохнуть, подкинул два билета на концерт. Пойдешь со мной?

София растерялась от неожиданности:

– Но... нас могут увидеть знакомые...

– Скажешь, будто тебя попросили помочь выполнить задание, преступник был на концерте, после мы его взяли. Перекусим в буфете.

– Ты меня учишь врать.

– Так идем или порвать билеты?

– Идем, – буркнула она, понимая, что провоцирует и его, и себя.

К своей великой радости, София знакомых не встретила, хотя как их тут разглядишь, когда Дворец сталеваров забит наподобие консервной банки? Она на всякий случай низко опускала голову и чувствовала себя прескверно. Слава богу, свет погас, София расслабилась. Начало обнадежило: полуголые девочки и мальчики недурно плясали, певец бодро пел, наверняка под фанеру...

Она взглянула на Артема, а он ушел в себя, задумался явно не о концерте, но и не о ней. Странно. Ей показалось... Неважно, что ей показалось, не пристает, за руку не держит, не создает неловких ситуаций, когда пришлось бы ставить его на место, значит, все в порядке. Или не в порядке?

Дальше было скучновато, певец слишком много говорил, София взяла пример с Артема и тоже унеслась...

На страницы романа

Не выспавшийся человек – будь он хоть князь, хоть холоп – одинаково безобразен. Таким вышел к Зыбину Неверов – лицо слегка припухшее, взгляд потусторонний и без соображения, губы поджаты, отчего проступили ранние морщины, шлафрок небрежно затянут поясом. Видимо, ночь он провел весело, не успел соснуть как следует, а тут полиция ни свет ни заря заявилась.

– Чем обязан? – холодно спросил Неверов, обозначая дистанцию: дескать, помните, кто вы и кто я, но жестом указал на кресло.

Встречаясь с людьми, которые ценят себя слишком высоко, Зыбин надевал милейшую маску дурака, что часто вводило в заблуждение подобных господ и те не контролировали свои слова. Недалеким людям приятней иметь дело с дураком с мелочным превосходством подтрунивать над ним, возвышаться, осознавая свое преимущество в уме и хитрости. Неверов туда же: уселся напротив, снисходительно глядя на улыбающуюся физию Зыбина, а тому что – хоть горшком назови, лишь бы в печь не сунули. Ну и самый дурацкий вопрос, какой изобрел ум Виссариона Фомича, произнесенный елейным голосом, был:

– Как почивали, господин Неверов?

– Вы подняли меня с постели, чтоб спросить, как я почивал? – ледяным тоном сказал тот, без сомнения, сдерживая раздражение.

– Отнюдь, – заверил Виссарион Фомич, якобы не заметив неудовольствия хозяина. – Меня к вам привело служение на благо города, в коем нам довелось жить, стало быть, я обязан усердно блюсти в нем порядок.

Неверов выслушал патетическую речь, отдающую фальшью, с усмешкой, явно не веря ни единому слову, и лениво произнес:

– Позволю заметить, порядок – ваше прямое дело, а не мое.

– Ошибаетесь, господин Неверов, – с жаром сказал Виссарион Фомич. – Порядок – дело общественное, и каждый житель нашего города обязан помогать следствию во имя торжества справедливости.