Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух

Совершенствование... Предел совершенствования - это пестование, вынянчивание образцового предмета: вещи ли, человека ли... Он, став совершенным, будет на целом свете одним таким распрекрасным, то есть единственным, уникальным. Но вместе с тем и всеобщим, потому что бренное и несовершенное в ходе послушливого подвижничества отринуто (оно-то и было человечески индивидуальным), а оставшееся, лишенное индивидуальных признаков личного, неповторимо-именного несовершенства предстанет образцом для всех будущих учеников - всеобщим образцом для подражания, изготовленным в одном экземпляре со знаком сверхкачества. Но научит ли кого-либо такое безлично-всеобщее? Куда подевался здесь личный - мой и только мой! - опыт?.. Ведь есть же всё-таки идеальный образ-образец - идеально видимый, реально слышимый архипастырь, Учитель, Сын человеко-божеский... Но и мастер ремесленного цеха, но и магистр в университете, на и приходский священник, но и купец первой гильдии, но и алхимик, "причастный тайнам чрезвычайным"... Он-то - Учитель - и ведет пасомых по тропе всеобщей учительской программы к уникальному образцу каждую в отдельности учащуюся, столь же неповторимо-уникальную душу для благопребывания во всеобщем же свете Истины (одной-единственной до скончания дней). Для высветления истинного смысла. Для наведения на этот смысл...

Но путь этот не поводырски расслабленный; он - всегда восхождение, требующее внимания, усилия, воли - всего того, что нужно хорошо учащемуся ученику и хорошо учащему учителю.

ПУТЬ К ДОСТИЖЕНИЮ совпадения человеческой мысли о чем бы то ни было, в том числе и о самой этой мысли, и "божественного замысла" этого "чего бы то ни было", схватывание божественного смысла в личном человеческом деянии представлены в текстах Августина, в мучении его мысли, ставшем его жизнью. Сам этот путь стал прочной скрепой, на многие века сцементировавшей раннехристианскую мысль, выпестованную на мозаических основаниях позднеэллинистической культуры. Во всяком случае такой ее видел целенаправленный взгляд основоположника. Августин услышал сбивчивые элоквенции разноречивых мнений, когда "одни утверждали, что мир один, другие - что миров существует бесчисленное множество; одни - что этот единственный мир имеет начало, другие - что он его не имеет; одни - что он будет иметь конец, другие - что будет существовать вечно; одни - что им управляет божественный ум, другие - случай; одни говорили, что души бессмертны, другие - смертны; а из тех, кто признавал души бессмертными, одни доказывали, что они переселяются в животных, другие - что это совершенно невозможно; среди тех же, кто называл души смертными, одни учили, что они погибают после смерти тела, другие - что они продолжают жить еще более или менее долго, но не вечно; одни полагали высшее благо в теле, другие - в духе, третьи - в том и другом, а некоторые добавляли к духу и телу еще и внешние блага; одни считали, что телесным чувствам нужно верить всегда, другие - что не всегда, третьи - что никогда" ("О граде Божием", XVIII, 41). Все это надо было привести в систему. Но не просто выстроить в систему: придумать ее, но, главное, выучить каждого в домашних, так сказать, условиях изготавливать эту систему, всеобщую, но каждый раз свою собственную, для личного - интимно-личного - пользования. Для самостановления. Этот синтез и осуществил Августин в своих IV-V веках, но на много веков вперед. Осуществил. А выучил ли?..

Вчитаемся в тексты этого Учителя Церкви, отметившие ее зарю. (Здесь будет уместно сказать, что у Августина читать следует только то, что поможет нам в нашем деле, без претензий на тотальную реконструкцию "образцового" мировоззрения этого мыслителя.)

Совершенное - истинное - бытие всегда субстанциально и потому незримо явлено в каждой вещи. "Что такое быть субстанцией?" - спрашивает Августин. Это значит, "во-первых, быть; во-вторых, быть тем или этим; в-третьих оставаться тем, что есть, столько, сколько возможно" ("Epistulae", 11,3). Стало быть, познание вещей мира - конкретное познание; оно специфично. И в то же время каждый раз всеобщее, ибо каждый раз полное бытие той вещи или этой обладает всеми характеристиками бытия вообще. Познание - схватывание Смысла. Та или иная степень бытия той или иной вещи соотносится с той или иной степенью бытия познающего. И тогда научение схватыванию смысла быть есть личное действие-деяние Мастера.

Таково отношение вещи к идее об этой вещи, недостаточного бытия вещи к полному ее бытию. Вида и Смысла. Но такое же примерно отношение Мастера ко всеумеющему богу - Учителю учителей.

"Бог - умный свет, в котором, от которого и через которого разумно сияет все, что сияет разумом" ("Монологи", I, 2).

"Да! Меня не было бы, боже мой; я вовсе не существовал бы, если бы ты не был во мне или, точнее, я не существовал бы, если бы не был в тебе, из которого все, в котором все" ("Исповедь", I, 2).