Исповедь колдуна. Трилогия. Том 2

Пробравшись на другой день в спальню родителей, когда Зои Владимировны не было дома, я обнаружил библиотеку своей приемной матери в двухсекционном книжном шкафу. Это была совсем другая литература. Стихи Ахматовой, Цветаевой. Пушкин, Лермонтов, Есенин, Андрей Белый. Естественно, в этом шкафу не было ни одной книги фантастики. Зато, к своему удивлению, в шкафу занимали очень много места книги на религиозную тему, начиная с двух томов библии и кончая житием Саровского. А в самом низу стыдливо спрятанные в самый дальний угол стояли томики Папюса в переводе Трояновского, серые брошюрки из серии «Знак вопроса», потрепанные томики сборников молитв и заклинаний. Стоял на полке русский вариант Нострадамуса с комментариями Старджона, книги предсказаний, пророчеств, несколько томиков по астрологии и сигнатурам. Я тоже почувствовал, что эти книги читали.

Конечно же, я не удержался и попросил Зою Владимировну дать мне почитать некоторые из этих книг. Зоя Владимировна удивленно поглядела на меня и немного поколебавшись и заявив, что ребенку опасно забивать голову такими вещами, все-таки разрешила.

Подошли девятые сутки с того момента, когда я отделился от своего оригинала. Меня охватил страх. Напрасно доказывал я сам себе, что чувствую себя просто отлично, что никакой деградации сознания все эти дни не было. Все было напрасно. Я продолжал бояться и постоянно переходя в фазу сверхчувственного восприятия, тщательно исследовал свое тело и сознание.

Весь вечер и всю ночь с пятого на шестое июня я провел в страшном беспокойстве и совсем без сна. Только утром, обследовав себя в последний раз и не найдя в себе никаких изменений, я забылся беспокойным сном.

Пять часов сна освежили меня, успокоили и я поднялся со своей тахты совершенно другим человеком. Мысленно я поблагодарил Мировой разум, не вернувший меня в свое лоно, сохранивший мою жизнь и мою индивидуальность. Десятые сутки самостоятельного существования убрали из моей души сидевшую в ней занозу и наполнили мою жизнь новым смыслом. Я мог теперь осуществить все те мечты, о которых думал в теле Ведунова. Встать рядом с ним.

Вдвоем мы легче и быстрее превратим свои мечты в реальность. Мы будем лечить людей, подстегивать процессы регенерации в телах калек, исправлять дефекты души и тела. И еще я должен был стать опорой для своих приемных родителей. Но для этого мне нужно как можно быстрее заставить свое тело повзрослеть. Закончить школу, чтобы не насторожить родителей. Пусть они по-прежнему считают меня своим родным сыном, а я постараюсь ничем их не огорчать.

Главная наша задача с Ведуновым – искать магическую формулу преобразования психоэнергии, которой бы смогли воспользоваться обычные люди, не обладающие силой дара. Они стоят того, чтобы посвятить этим поискам свою жизнь.

Подходили суббота и воскресенье и я, торопливо выполнив взятые на себя домашние обязанности, выходил во двор и через «звездочку внимания» связывался с дочкой. Она отпрашивалась у мамы вместе с Володей и мы гуляли возле «Белоснежки», качались на качелях, копались в песке, играли в догоняжки, баловались, пока дети не уставали или не зазывала ребятишек в дом мать.

Володя поначалу меня дичился, но постепенно стал оттаивать. Юля держалась со мной более открыто и уж совсем растаяла, когда я начал рассказывать ребятишкам свои на ходу придуманные сказки.

Дело усложняло то обстоятельство, что я никак не мог подавить свою неприязнь к Светлане. Не знаю, догадывалась она об этом или нет. Возможно, она приписала мое упорное нежелание зайти к ним в квартиру моей подростковой стеснительности.

По вечерам я через день ходил в больницу и, воспользовавшись моментом, пробирался к двери восемнадцатой палаты. В саму палату я не заходил, быстро научившись передавать энергию сквозь стену, если конечно мой двойник в это время спал.

Время от времени я делал попытки проникнуть в его сознание, но как и раньше все они заканчивались неудачей, меня по-прежнему отбрасывала назад зеркальная сфера защиты. Даже звездочку внимания мне не удалось прицепить к краешку сознания оригинала. Он по-прежнему не замечал моих попыток связаться, а заговорить с Ведуновым обычным способом я не решался.

То ли благодаря моим стараниям, то ли постоянному присутствию в палате ребятишек, или под действием времени, мой двойник медленно, но уверенно шел на поправку. Светлана с похвальным постоянством продолжала много времени проводить у постели Ведунова. Она сильно похудела за эти дни, иногда я замечал на ее осунувшемся лице признаки тщательно скрываемого от других страдания, но у меня по-прежнему не проснулась по отношению к ней даже капелька жалости.

Сама виновата, – мрачно размышлял я, наблюдая как она торопится в больницу с сумкой, наполненной деликатесами, – сначала угробила мужика, а теперь старается вытащить. Понять нельзя этих чертовых женщин.

О начавшемся выздоровлении Ведунова я больше узнавал от ребятишек, чем от врачей. Ребятишки охотно разговаривали со мной о папе, рассказывали, как он ест, как улыбается, встречая появление детей в палате.