Исповедь Макса Тиволи

Я ее понял. Долгие годы Мина не уставала брать с меня это обещание. Она считала, что мое уродство плохо скажется на репутации всей семьи, а особенно на ее собственной репутации. Мина оплакивала старого Биби. Однако его призраку было суждено скрываться на чердаке.

Впрочем, Мина ни в чем не виновата. Перешептывавшаяся с влюбленными поклонниками и танцевавшая дерзкую польку на городских вечерах, Мина была не виновата. Как и мама, остававшаяся в доме на отшибе и беседовавшая с призраками. Виноват лишь я. Поскольку сделал все, чтобы скрыть свою свадьбу. Через несколько лет я перестал отвечать на письма и звонки, извинялся за свое отсутствие на праздниках и днях рождениях, свел свои визиты к непродолжительным ленчам или прогулкам и наконец совсем пропал из их жизни. Я не хотел, чтобы они выдали мою тайну, разрушили таким трудом завоеванную любовь. Я скрывал свою жизнь. И себя тоже. Я не первый, кто так делает. Подобно отцу, я просто исчез за пеленой снега.

Поэтому на свадьбу я пришел один. Со мной были только шляпа, костюм да сердце, полное любви. Без друзей, без родни, Эсгар полностью отдал себя жене, когда одел на ее палец обручальное кольцо и прошептал самые простые слова.

— Я тоже, — ответила Элис. Наша свидетельница заплакала.

Священник объявил нас мужем и женой. Птицы, дремавшие в недрах черной лестницы, взмыли в небо. Рука Элис была холодна как лед.

— Эсгар, ты плачешь?

— Нет-нет.

— Какой ты забавный. Поцелуй меня.

Да. Я поцеловал. Ведь в моей жизни не осталось никого, кроме тебя, милая Элис. Я распрощался со всеми.

Чем мы не пожертвуем ради любви? И кем мы станем?

Ах да, первая брачная ночь. Понимаешь, сладострастный читатель, возможно, исповедь прочитает мой сын и зальется краской стыда, поэтому я должен прикрыть эту страницу павлиньим пером. А за ним ты можешь представить все, что тебе заблагорассудится: тела скрыты туманом. Воспоминание с ароматом флоксов, юношеская страсть, усилившаяся в два раза, фальшивое имя из уст любимой. Страсть поцелуев. И так далее.

Много лет спустя, путешествуя на автомобиле, Хьюго спросил: почему я не пригласил на свадьбу его?

— Ты спятил? — удивился я. — Ты бы все испортил.

— Макс, я бы загримировался. Нацепил бы фальшивую бороду и шляпу. Взял бы зонтик. Да хоть за дерево бы спрятался.

— Там не было деревьев.

— Тогда за какой-нибудь толстухой. Я приглядывал бы за тобой на правах свидетеля.

— Это смешно.

— Почему ты ничего не сказал?

— Мы тогда не были близки, разве не помнишь? И многое друг другу не говорили.

— Верно.

Он вел машину мимо зеленоватого озера, затененного одиноким облаком, в открытое окно со свистом залетал ветер. Я показал на трех мальчишек, с громким визгом прыгавших в воду; мой друг улыбнулся. Эх, старина Хьюго.

Однако вернемся к семейной жизни.

Мы живем в волчьем мире, и все же Элис смягчала удары судьбы. Каким-то чудом ей удалось при нашем скудном заработке устроить богатую милую жизнь. После землетрясения все подорожало, а Элис устраивала праздники риса с ароматными специями, доставала через богатых друзей билеты в оперу, перешивала наше покрывало из старых платьев и делала все так легко, словно переплавлять огарки в разноцветные свечи было совершенно естественным. Вы никогда не пробовали использовать вместо плитки на кухне разбитый при землетрясении фарфор? Моей жене это удалось. Элис наняла соседского мальчика и отделала мою убогую кухню полученными от друзей кусочками фарфора. Она даже треснувшую чашку к стене приклеила — представьте себе чашку, торчащую из стены, с ручкой и остальным! В ней жена всегда держала свежие цветы, которые я ей дарил.

Наш завтрак представлял собой готовую смесь «Витабикс». А вот над чем мы тихонько посмеивались в гостиной, но не демонстрировали посторонним, так это танцы в стиле тарки-трот. И входя вечером в гостиную, Элис с улыбкой вдыхала аромат «Редивива».

Скажите, каким вином наслаждаются? Как должна выглядеть вилка?

Называй меня кем угодно, Элис, только не скрягой. Я отдал тебе все, что мог, — покупал дорогие платья, на которых ловил твой восхищенный взгляд, а затем вешал в шкаф, дабы ты их нашла. И разумеется, приобретал книги, которые ты сама никогда бы не купила. Они доставлялись на кораблях из Нью-Йорка, и тебе не надо было выходить из дома, чтобы почитать. Я даже вкладывал в твои туфли по несколько долларов, чтобы ты потратила их на свое усмотрение. Больше всего я хотел сделать тебя счастливой, видеть радостное изумление, когда ты вытаскивала кожаную книгу из неожиданно пришедшей посылки. Я позволял себе только одну роскошь — любоваться на мимолетную улыбку, звонкий смех. Древние злодеи заточали своих дев в светлице либо в далеких неприступных замках и пили кровь девушек словно ликер. Заботливые мужья поступают иначе. Мы приучаем жен к жизни, которую они не могут бросить. К слишком хорошей жизни. Ах, Элис, я делал все, чтобы ты осталась со мной.

Не это ли я кричал во сне рядом с Сэмми? Когда в небе грохотала летняя гроза, а Бастер дрожал на полу? «Пожалуйста, не уходи! Ну останься же! Постой!»