Исповедь монаха

— Вот именно что против воли! — И Росселин сердито воззрился на свои сапоги.

— Все же мне кажется, — мягко заметил Кадфаэль, — тебе грех роптать. Даже более того, я думаю, тебе повезло, ведь этот лорд не в пример лучше многих.

— Да я и не спорю с этим, — великодушно согласился Росселин. — На него я не жалуюсь. Мне только до смерти обидно, что отец специально выдумал такой способ отделаться от меня и отослать из дома.

— И с чего бы это ему вдруг понадобилось отсылать такого сына? — сгорая от любопытства подивился вслух Кадфаэль, который, однако не хотел смущать юношу прямыми бестактными вопросами.

И впрямь, тут было над чем задуматься, ибо перед ним находился поистине самый что ни на есть безупречный с виду сын, которым по праву мог бы гордиться любой отец: прекрасно воспитанный, хорошо сложенный, высокий, с гордой прямой осанкой. Особую привлекательность ему придавали открытый, приветливый взгляд, шевелюра светлых волос и свежее миловидное лицо. Его не портили даже насупленные брови и хмурый вид, с которым он, помолчав немного, ответил Кадфаэлю:

— У него были причины. И ты правильно думаешь, что это были веские причины. Но не такой уж я непокорный сын, чтобы не повиноваться воле отца. И я буду оставаться здесь, пока отец не отменит своего повеления, а лорд Одемар не позволит мне удалиться. И не такой уж я беспросветный дурак, чтобы не понимать, как мне повезло, что я попал именно сюда, а не в какое-нибудь другое место. А коль скоро я все равно должен тут торчать, постараюсь провести время с пользой.

Судя по всему, течение мыслей юноши невольно направилось в грустную сторону. Некоторое время он сидел, молча раздумывая о чем-то, затем поднял голову. Взгляд его задержался на черном облачении и тонзуре Кадфаэля.

— Ты знаешь, брат, я иногда всерьез помышляю о монашеской жизни, — со свойственной ему искренностью заговорил Росселин. — Согласись, ведь многие принимают обет, когда осознают, что самые их заветные мечты все равно никогда не исполнятся. Не могут исполниться! Мне кажется, монастырь очень подходит для таких людей. Скажи, я прав?

— Да, ты абсолютно прав, — основываясь на своем опыте ответил ему засыпающий, но пока еще не заснувший Хэлвин.

— Я бы не советовал тебе становиться монахом единственно из-за того, что у тебя нет ничего лучшего на примете, — решительно возразил Кадфаэль, тоже думая о поступке Хэлвина почти двадцатилетней давности.

— Такое решение дается дорогой ценой, и может утечь немало воды, прежде чем в конце концов не поймешь, что именно служение господу и является твоим истинным призванием, — с безграничной уверенностью в своей правоте проговорил Хэлвин, лег поудобнее, отвернулся от Кадфаэля и Росселина и закрыл глаза.

Они так напряженно внимали словам Хэлвина, что не услышали, как кто-то подошел к двери, и вздрогнули от неожиданности, когда она внезапно распахнулась. На пороге стоял Лотэр, держа в руках корзинку со снедью и бутылку эля. При виде удобно расположившегося на лавке Росселина, который в компании Кадфаэля и Хэлвина явно чувствовал себя как дома, на лице Лотэра промелькнуло раздражение, а глаза гневно блеснули.

— Чего это ты тут расселся? — с грубоватой простотой старшего по возрасту, но как равный к равному, обратился он к Росселину. — Господин Роджер тебя уже обыскался, а милорд желает, чтобы ты был готов к его услугам, как только он кончит завтракать. Давай-ка, поторапливайся.

Нельзя сказать, чтобы строгая отповедь Лотэра повергла Росселина в трепет или же он был оскорблен ее формой. Чувствовалось, что юноша слишком уважает себя, чтобы обращать внимание на подобные мелочи, скорее, они забавляют его. Тем не менее, он сразу поднялся и, вежливо поклонившись Кадфаэлю, не спеша вышел. Лотэр, стоя в открытых дверях, следил за ним, пока Росселин не начал подниматься по ступенькам хозяйского дома. «Наш цепной пес как всегда на страже, — подумал Кадфаэль, — только видать Лотэру и в голову не приходит, что следовало бы опасаться любознательности Росселина и особо за ним присматривать. Совершенно непонятно, почему Лотэр так разозлился и вроде бы даже чего-то испугался при виде этого мальчишки? Кто бы мог подумать, что потомок норманнов способен распалиться гневом?..»

Глава шестая

После обедни Кадфаэль с Хэлвином удостоились милостивого визита самой леди Аделаис, которая заботливо расспрашивала Хэлвина о его здоровье. Возможно, Лотэр доложил ей, что цельность возведенных вокруг монахов укреплений была возмутительным образом нарушена молодым Росселином. Аделаис, отослав служанку, с молитвенником в руках одна появилась на пороге их маленького дома. Когда она пришла, Хэлвин не спал и, увидев ее, схватился за лежащие рядом с ним костыли для того, чтобы встать, но Аделаис жестом приказала ему не двигаться.