Исповедь Мотылька

Я в растерянности, потому что не знаю, куда хочу пойти первым делом — посмотреть на оранжерею или насладиться видом на город с высоты птичьего полета.

В этой квартире есть все.

Нет, в ней есть больше, чем нужно. Раз в сто.

Огромные панорамные окна, из которых город просто как на ладони — и сейчас, когда за окном ночь, огни фонарей и автомобилей выглядят маленьким космосом, который почему-то оказался не в небе, а под ногами.

Три комнаты, одна из которых — это просто невероятных размеров студия, оформленная в лучших традициях лофта: с колоннами и зонами, грамотно разделенными цветовым решением. В ванну мы пока не заглядывали, но Марина не просто так оставила ее «на сладкое».

В спальне просто невероятно огромная кровать под балдахином.

Отдельная гардеробная.

Туалетный столик из какой-то сливочно-кремовой породы дерева.

— Ну? — Олег смотрит с немым вопросом, пока проскальзываю в зимний сад. — Что скажешь?

Здесь много зелени, много экзотических цветов, отдельный островок для кактусов и суккулентов, деревца, фонтан, плетеная мебель.

— Большой… домик для Барби. — Вот и все, на что я способна.

— Двести сорок квадратных метров, — профессионально озвучивает Марина. — Индивидуальный дизайн, элитная мебель, самый лучший вид в городе. Два парковочных места.

Двести… сколько?

— Предыдущий владелец делал это в подарок для дочери, но она вышла замуж за английского лорда, так что… — Марина делает такое лицо, словно девушка продала душу дьяволу. — У квартиры был только один владелец, но по факту здесь так никто и не жил.

Я не знаю, что сказать.

В голове не укладывается запредельная цифра метража. Здесь можно ездить на маленьком автомобиле.

— Марина, я бы хотел переговорить с Ви наедине, — намекает Олег, и девушка почти мгновенно исчезает.

Пока я разглядываю оформленный в виде деревца-бонсай миндаль, подходит ближе, выдерживая дистанцию в пару метров.,

— Олег, ты же это не серьезно? — Я не кривлю душой. — Это какой-то… спектакль?

— Спектакль? — не понимает он. — Ви, если тебе нравится квартира — она твоя.

— У меня есть жилье.

Олег поднимает бровь с таким видом, словно я сказала какую-то глупость.

— Пуговица, туда ты не вернешься. Не нравится это жилье — посмотрим другое. Есть еще пара вариантов, но мне почему-то показалось, что эта квартира как раз для молодой художницы. — И даже рта не дает мне открыть, пресекая очередную попытку возразить. — Ты — дочь моего лучшего друга. Это меньшее, что я могу для него сделать.

И как-то очень выразительно сжимает челюсти, как будто речь идет о старом невозвращенном долге.

Я правда не знаю, как реагировать на такой… внезапный и совершенно незаслуженный жест щедрости. В память о моем отце мог бы подарить плюшевого мишку и гортензии в горшке — и это было бы уместно. Этого было бы достаточно. Но квартира — больше, чем слишком. Даже если постараться не думать о том, как я буду за нее платить. У меня и близко нет таких доходов, и точно не предвидится в ближайшее время. Или даже в ближайшую пару жизней.

Хотя, если позволить себе помечтать, я бы не могла представить места лучше, где бы мне хотелось жить. Жаль, что не увижу, как эти огромные панорамные окна наполняются светом.

— Олег, я не могу.

Он немного опирается на спинку дивана, скрещивает руки на груди — и какое-то время мы просто молчим.

Чувствую себя ужасной черной неблагодарностью.

— Ви, послушай. — Олег очень категоричным и скупым жестом пресекает мою попытку просто открыть рот. — И постарайся услышать. Павел был моим другом. Лучшим другом. Мы бывали в таких задницах, что и вспоминать не хочется на трезвую голову, и выбирались из них не каждый по отдельности, а вместе, помогая друг другу, хоть иногда приходилось тащить и за волосы, и за другие… гммм… не упомянутые при хрупкой девушке органы.

Мы пересматриваемся и, когда Олег замечает мою улыбку, с которой, как ни стараюсь, ничего не могу поделать, его лицо заметно расслабляется. Так лучше, потому что рядом с деловым Олегом Игнатовым такой, как я, делать вообще нечего. Не говоря уже о том, чтобы принимать от него подарки.

— Когда Пашка сказал, что будет отцом, знаешь, что я сделал? Я начал его отговаривать. Их с Таней. Мол, они молодые, мы еще вообще сопляки, еще только-только жить начинаем, на ноги становимся. Да и на родителей они не тянули даже с натяжкой.

Он немного виновато качает головой, но я и не думаю обижаться, потому что помню свою маму в то время, когда для нее вся кухонная наука начиналась и заканчивалась нарезкой хлеба.

— Тогда мы с твоим отцом впервые крепко повздорили. Он мне хорошо врезал. — Олег потирает челюсть, как будто чувствует тот удар до сих пор. — Сказал, что у него будет дочка, и что если я, баран, еще хотя бы слово скажу против их с Таней решения, он мне больше не друг. Так что пришлось заткнуться, хоть, чтобы быть честным до конца, я все равно остался при своем мнении. А потом появилась ты: такая сморщенная, маленькая и жутко крикливая. Первые недели у тебя, кажется, вообще не закрывался рот.