Исповедь на краю

– Черта с два будут. Галька, его мать, заставила Людку написать заявление, что она не имеет претензий, будто муж извинился.

– А он извинился?

– Черта с два он извинился.

– Да, интересно тут у вас. Ну, мы пойдем погуляем. А ты заходи к нам чаю попить.

– Да? Так я сейчас и пойду. Вы погуляйте, а я вас тут и буду ждать.

«Ну что ж, – думала Дина, стараясь не отставать от пса, изучавшего запахи нового двора, – можно составлять список кандидатов. Сатанист, сын дворничихи, хахали незнакомой пока Дашки».

Шура, конечно, их дождалась, и они втроем вернулись домой. Дина вскипятила чайник, поставила на стол большой пирог с капустой.

– Есть еще котлеты. Хочешь, разогрею?

– Давай, девка. Можешь не греть. Я и так съем. А мужа у тебя нет?

– Есть. Он подводник. Под водой плавает.

– Да ты что! И у Людки, дочки моей, есть муж.

– Ты говорила, что он сволочь.

* * *

Валентина Петровна в последний раз обошла спальни, постояла у каждой кроватки в изоляторе. Сопят. Дыхание хриплое. Ох, беда. Как же она не любит оставлять их по ночам, когда они болеют. Валентина и ночевала бы здесь, но дома совсем старенький папа. Ему уже чайник тяжело поднять. И боится он один оставаться по ночам. Скрывает, конечно, но она же видит.

Валентина Петровна положила руку на плечо Нонны Павловны, ночной нянечки, которая с упоением читала любовный роман при свете настольной лампы:

– Я ухожу, Нонночка. Закрой пойди за мной. Ирка сегодня придет, не знаешь?

– Сказала, придет. Может, пока не закрывать?

– Нет, ты лучше закрой, она постучит. Ты от книжки отрывайся все-таки. Проверяй, не горят ли дети. Если температура сильно повысится, звони мне. Разбуди Тоню, медсестру. Питье на ночь я приготовила. Это для маленьких. Для Кати с Ванечкой.

– Ой, этот Ванька такой уморительный. Говорит: «Баба, я больной и не гуляю. А когда выздоловлю, мне самолет подалят. На Новый год».

– Ванька – сам подарок! Золотой ребенок.

Валентина Петровна не выдержала: вернулась к кроватке Ванечки, подоткнула одеяло, потрогала лобик, дотронулась губами до раскрытой пухлой ладошки.

– Ладно, побежала я.

В квартиру она вошла, мечтая сразу рухнуть в кровать. Но папа не спал. Валентина Петровна приготовила ужин. Помогла отцу дойти до кухонного стола. Он физически слабеет, но голова у него все такая же светлая, как в молодости. Ему поговорить с ней хочется. Валентина подробно рассказала о всех делах дома ребенка. Отец изложил в деталях новости, увиденные по телевизору, сообщил, что интересного было в сегодняшних газетах. Она помыла посуду, полежала в теплой ванне и перед тем, как лечь в постель, позвонила на работу.

– Да, – шепотом ответила Нонна Павловна.

– У вас все в порядке?

– Да. Ира пришла. Ужинает сейчас на кухне. Детишек мы попоили.

– Хорошо. Ложись спать. А Ирка пусть посидит. Спите по очереди.

– Ой, Валентина Петровна, ну как будто мы не знаем.

– Ладно. Спокойной ночи.

Ночными нянями в доме ребенка работали две пенсионерки посменно. В помощь им Валентина Петровна взяла на полставки студентку медучилища. Нормальная девочка, приехала из Подмосковья, живет вроде у подруги пока: квартиру снимать не на что. Но, видимо, там не очень удобно. Так что ей ночные дежурства – не только заработок, но и выход из положения.

Валентина Петровна закрыла глаза и попыталась отогнать все мысли. Поскорее уснуть, чтоб поскорее проснуться. Ее разбудил звонок, и она сразу поняла, что это не будильник. Звонил телефон. Валентина Петровна взяла трубку, послушала, и комната поплыла перед ее глазами.

– Валентина Петровна, – рыдала Нонна. – Ванечка пропал!

Глава 4

Станислав Грин, популярный эстрадный певец и солист мюзикла «Эдмон Дантес», отдыхал в своей гримерной. Это была большая комната с огромными зеркалами – от пола и почти до потолка, с широким, удобным диваном из мягкой белой кожи. Станислав расслабленно откинулся на спинку, прикрыл глаза и блаженно вытянул длинные ноги. В дверь робко поскреблись, и на пороге появилась сухонькая маленькая женщина с подносом в руках, накрытым белоснежной салфеткой.

– Стасик, прошу прощения. Я поесть принесла.

– Не хочу, – капризно произнес Грин.

– Ну, пожалуйста, Стасик, я прошу тебя. Ты же обещал не нарушать режим.

Длинные ресницы поднялись, как занавес, являя миру два темно-синих роскошных глаза. Их взгляд мельком скользнул по женщине и зафиксировался на подносе.

– Опять эта ерунда?

– Это не ерунда. Ты же знаешь, сколько врачей составляли твое меню. Ты всего месяц на диете, а посмотри, как прекрасно выглядишь. Лицо молодое, свежее, никаких отеков, кожа в прекрасном состоянии…