Исповедь на заданную тему

Я воспитан этой системой. И все было пропитано административно-командными методами руководства, соответственно вел так себя и я. Проводил ли какие-то совещания, вел ли бюро, делал ли доклады на пленуме — все это выливалось в твердый напор, натиск, давление. В то время эти методы давали свой результат, тем более если руководитель обладал определенными волевыми качествами. Но постепенно становилось понятно, что все больше и больше вроде бы хороших и правильных постановлений бюро при контроле оказывались невыполненными, все чаще и чаще слово, данное первым секретарем райкома, горкома партии, председателем исполкома, хозяйственными руководителями, не воплощалось в дело. Система явно начинала давать сбой.

Конечно, к концу десятилетия, когда казалось: мы выложились полностью, все методы перепробованы и все пути известны, — стало труднее искать какие-то новые подходы. Хотя по-прежнему мы специально, как и каждый год, в начале января собирались с членами бюро, чтобы обсудить новые формы работы, которые необходимо внести в жизнь партийной организации области. И все-таки я почувствовал, хотя в этом никому не признавался, что прежней удовлетворенности работой уже нет. Те формы и методы, что были в запасе, оказались исчерпаны. На чувстве внутренней усталости, что ли, тупиковости я себя поймал… Хотя дела в области по-прежнему шли неплохо.

22 февраля 1989 года

Примерно в три утра закончилось окружное предвыборное собрание по Московскому национально-территориальному округу № 1. А через три часа я сидел в самолете и рейсом Москва — Свердловск летел в свой родной город. Доверенным лицам я поручил отправить телеграммы в те округа, где моя кандидатура была выдвинута, просил поблагодарить и сообщить о своем решении баллотироваться по другому округу, пока не назвал, по какому.

А в Свердловск летел потому, что просто сообщить телеграммой в адрес земляков об отказе я не мог.

Мою идею баллотироваться в Москве и отказаться от тех округов, где шансы были практически стопроцентными, многие — и противники и сторонники называли крупной ошибкой, пижонством, наглостью, самоуверенностью. Мне, в общем-то, нечего было на это ответить. Был, и очень большой, риск оказаться не избранным в народные депутаты. Я мог лишить себя последнего, по сути, единственного шанса вернуться из политического заточения к людям. После того, как с таким трудом я преодолел главные препятствия на пути, вдруг взял и создал сам себе новое. Действительно, вроде бы странно.

И все-таки нужно было идти по Московскому, главному в стране, округу. Не мания величия или самонадеянность двигали мною. Нужно было доказать и самому себе, и всем тем, кто поддерживал меня, что настало иное время. Теперь мы можем сами определять свою судьбу, можем, несмотря на все давление верхов, аппарата, официальной идеологии и прочее, прийти на избирательный участок и сделать свой выбор.

Если бы я снял свою кандидатуру в Москве и баллотировался по Свердловску, на этом практически моя предвыборная кампания заканчивалась. Осталось бы только дождаться 26 марта, дня выборов, проснуться на следующее утро и уточнить результаты своей победы. Подавляющее большинство свердловчан, без сомнения, проголосовало бы за меня.

Предвыборная кампания в столице, а шансы свои я оценивал здесь примерно пятьдесят на пятьдесят, — это продолжение моего выступления на октябрьском Пленуме ЦК. Только там я был один, а против меня — вся верхушка разъяренной партийно-бюрократической системы. А теперь совсем иная ситуация. Против — все те же. Только теперь я уже не в одиночестве. Со мной многомиллионная Москва. Впрочем, почему только Москва? Всем одинаково противны ханжество, лицемерие, ложь, барское самодовольство, самоуверенность, которыми пропитана власть.

Утром я был в Свердловске. Хотя и ни минуты не спал, но в родном городе всю усталость, все-напряжение последних нескольких дней как рукой сняло. Прямо с аэродрома поехал на встречу со свердловчанами. Первая длилась три часа. Небольшой перерыв, объятия с друзьями и — другой зал, Дворец культуры крупного завода. Там еще полторы тысячи человек. И около пятисот записок. И в каждой второй: "Борис Николаевич, откажитесь от Москвы, там Вас "зарежут", москвичи могут подвести".

Только к часу ночи закончилась встреча. Как мог, объяснил своим землякам, что все-таки надо начать предвыборную кампанию в Москве. Кажется, они поняли меня. Правда, сказали, если все-таки 26 марта я провалюсь по Московскому округу, могу не волноваться. На всякий случай, они забаллотируют в этот день всех своих кандидатов, чтобы у меня оставался шанс пройти по Свердловскому округу на повторных выборах. В общем, настроены они были решительно. И еще добавили, что в день выборов каждый, у кого будет хоть малейшая возможность, возьмет в Свердловске открепительный талон и прилетит в Москву, чтобы добавить свои голоса к московским.

Вот такие у меня земляки!..