Исповедь о жизни, любви, предательстве и смерти

В октябре 2019 г. мы снова поехали с Настей во Францию. У моего старого хорошего друга Жака Вюйе был юбилей, и я решил, чего бы то ни стоило, навестить его. Поэтому мы поехали буквально на несколько дней в Париж, практически без отрыва от лекций.

Сам юбилей был довольно скучным, было много неизвестных мне людей, и тем более незнакомых Насте. Это был, как часто справляются по Франции подобные праздники, огромный фуршет на лужайке перед роскошным загородным особняком, и в нем самом. Здесь «тусовались» более полутора сотен человек. Было несколько интересных людей, но вообще на этот вечер мы приехали только, чтобы почтить юбилей человека, много сделавшего для меня в жизни.

Зато прием у моего друга полковника Кортеса, заместителя командира полка кавалерии Республиканской гвардии был поистине прекрасным. Этот человек, с которым меня связывала настоящая мужская дружба, был поистине образцом французского офицера классической эпохи. Всегда подтянутый, во всех отношениях достойный, прекрасный кавалерист, весельчак и при этом разносторонне образованный человек, он был таким, каким я хотел бы видеть настоящего офицера, настоящего друга. Он словно сошел со страниц «Трех мушкетеров» или «Мемуаров Марбо». При этом он был примерным семьянином, и у него было четверо детей, причем старший, прекрасный мальчик, увлеченный идеями чести и рыцарства, собирался поступать в «Сен-Сирскую военную школу», самое престижное военно-учебное заведение Европы.

Служебные апартаменты полковника Кортеса — это настоящие дворцовые залы, расположенные в казармах Республиканской гвардии, построенных в конце XIX в. Здесь были продуманы удобные помещения для рядовых, просторные квартиры для офицеров, а для командования полком прямо-таки залы как в Версале.

Но при этом жалование современного полковника не позволяет содержать слуг, и потому дети Кортеса разных возрастов (за исключением двух малюток, которых сразу отправили спать) играли роль обслуживающего персонала на званном вечере. Воспитанные в лучших обычаях классических традиционных семей, они, не выказывая ни малейшего неудовольствия или нетерпения, приносили закуски к аперитивам, а потом, когда гости уселись за стол, подавали блюда и напитки, словно безупречные официанты, при этом сами ничего не ели и не пили, а только любезно улыбались, обслуживая гостей.

Все было оформлено в столь традиционном французском стиле, что гостеприимный хозяин отпечатал даже меню, украшенное красивыми виньетками, где значилось: «Меню торжественного ужина в честь приезда в Париж генерала Соколова».

Было много интересных людей. Полковник Кортес специально пригласил офицеров, прошедших «горячие точки», историков и одного из моих знакомых журналистов. Всего нас было вместе с полковником и его супругой четырнадцать человек, то количество гостей, при котором возможен общий, единый разговор. За аперитивом, пока приглашенные сидели в разных углах просторной гостиной, параллельно шло несколько бесед. Но когда все гости сели за огромный стол, накрытый для ужина, как принято было в старой Франции, говорили много, но по очереди, не перебивая друг друга, а поддерживая общий интересный разговор, который я как почетный гость, «старший по званию», направлял в нужное русло. Отмечу, что во Франции в хорошем обществе парочки никогда не сидят рядом, всех рассаживают так, чтобы не было разговоров по углам, и велась общая беседа. Поэтом Изабель (она была записана, разумеется, под этим именем) сидела напротив меня на другом конце огромного стола. Полковник Кортес сидел слева посередине стола, его жена строго напротив, как и полагалось по правилам этикета.

Настя уже свободно говорила по-французски и с достоинство принимала участие в общей беседе. А одета она была в том стиле, как тогда, когда я увидел ее впервые, скромное, но на редкость элегантное платье, небольшое украшение, подобранное со вкусом, волосы, убранные в простую, но изысканную прическу. Словом, она являла собой образ той красоты, которая вызывала у меня искренний восторг, и я, не забывая о своей роли главы стола, смотрел на нее с любовью весь вечер. Словом, этот ужин был для меня достойным прощанием с моим прекрасным миром, в который скорее всего мне уже никогда не вернуться.

В Париже мы также пошли выбирать свадебное платье для Насти, и обошли, наверное, два десятка магазинов. По тому, что мы увидели, я понял, что времена изменились. Еще лет двадцать тому назад, проходя перед витринами свадебной одежды во Франции, я невольно замедлял шаг, столь много изящной красоты привлекало внимание. Но теперь, даже странно… Все, что мы видели, было либо просто безвкусно, а чаще безвкусно и довольно дорого.

Настя решила, что лучше на отложенные мной деньги для этой цели закажет платье в России, такое как она хочет, и такое, какое понравилось бы мне.