Исповедь обманутой жены

– И кому? – Она даже моргать перестала, так ей было интересно.

– Некоему Орлову Дмитрию. Ранее был успешным бизнесменом. Потом его посадили за какие-то экономические манипуляции с налогами. И… – Иван поднял вверх указательный палец. – Не без помощи нашего Лаврова. Иду далее… Оказалось, что квартира, принадлежавшая Орлову, была в «схеме».

– Да ладно! – Яна приложила к пылающим щекам пухлые ладошки.

– И тот самый участковый, которого убили, как раз работал на той самой земле. Где была квартира Орлова. И человек, которого убили до него, как раз работал в этой самой квартире. И теперь смотри, что получается… – Иван встал на коленки и принялся загибать пальцы: – Лавров подставляет Орлова, того сажают. Лавров начинает пользовать его квартиру на все лады. Участковый это дело крышует. И тут вдруг Орлова выпускают условно-досрочно. И как по команде убивают мужика, который работал по его хате, и участкового, который это дело прикрывал. А Лаврова начинает искать Орлов. А Лавров исчез. И мы все еще живем в этой квартире, хотя должны были ее продать еще неделю назад. И о чем это нам говорит?

– О чем? – Она зажмурила глаза и замотала головой. – Я совсем запуталась, Ванечка. Ничего не соображу.

– А это говорит нам о том, что именно Лавров придумал всю эту схему. Он хозяин всей этой преступной схемы. И как только запахло жареным, он зачистился и слинял. Поэтому мы все еще здесь. Поэтому главбух скрылся. Поэтому риелторская контора разваливается на куски. И именно поэтому, моя милая, мы можем воспользоваться ситуацией.

– Как?

– Под шумок продать квартиру и скрыться.

– А если он нас найдет? Что мы скажем, Ванечка?

– Скажем, что квартиру продали, как положено, через контору. Взяли свои проценты и уехали. И главное, проверить-то он ничего не сможет.

– Почему? Почему не сможет проверить?

– Потому что к тому моменту, дурочка моя, как он осмелится вернуться, кто сбежит, кто сядет, а кто, тьфу-тьфу-тьфу, помрет. Но что-то подсказывает мне, не вернется он. Никогда уже не вернется…

Глава 17

– Ну, а если серьезно, что там было в том телефоне, который ты увела у меня из-под носа, Юль?

Это прозвучало уже утром, за завтраком. Вечером настроиться на серьезный лад они так и не смогли.

– Номера телефонов. Тридцать два номера. Три стационарных номера. Остальные номера мобильных, два из них принадлежат брату-инвалиду Свишина Олега Ивановича.

– Вот ты чего с ним в ресторане любезничала! – шлепнул себя по лбу Левкин. – А я всю голову сломал. Думал, у тебя с ним что-то намечается.

– Ты следил за мной?! – ахнула Юля, неприятно поразившись.

Она все это уже проходила. Ее бывший муж и следил за ней, и скандалы устраивал, и в драку лез со всяким, кто дольше секунды на нее смотреть смел.

– Нет, не следил. – У Левкина покраснели даже уши. – Просто случайно увидел. Так что он тебе? Помог?

– Нет.

Юля решила, что не станет рассказывать Андрею обо всем. И особенно о том, что добровольно слила всю информацию человеку, который в любой момент может оказаться под подозрением.

– А зачем тогда обедала с ним? – Левкин с упреком глянул. – Улыбалась! Блин, хотел зайти и клюв начистить этому пижону.

– Что же тебя остановило? – Она холодно глянула.

– Знаю, не простишь.

– Молодец. – Она с облегчением выдохнула. И тут же заторопила его: – Собирайся уже, опоздаем. Ты первый выходишь, а потом я. Как всегда.

– Нет. – Андрей выбрался из-за стола, поставил грязную чашку с тарелкой в раковину. – Можно я мыть не буду?

– Ладно. Оставь. Вечером вымою сама.

– Я вымою, Юля. Я сам. И выйдем мы вместе, и в Управление зайдем. И вечером сюда вернемся вместе. – Он напряженно улыбался, наблюдая за ее реакцией. – Если ты не против.

Она ушла из кухни, не зная, что ответить.

Он собрался обнародовать их связь? Надо же! Чего вдруг?

– Я просто боюсь тебя потерять, Юля, – проговорил Левкин, догнав ее в прихожей. – Боюсь и не хочу. Извини, что без кольца и без букета. Прозаично как-то, некрасиво. Но… Но я хочу быть с тобой. Всегда!

Она уже успела надеть высокие сапоги на шпильках. И морщилась от того, как шишечки возле больших пальцев привычно заныли. К вечеру боль может стать просто невыносимой. А может, ну их, эти каблуки? Надеть спортивные ботинки и…

– Ты чего, Юль? Чего морщишься? Ты против? – переполошился Левкин. – Я что-то не так сделал?

– Ой, да при чем тут ты? Каблуки эти… – Она присела на пуф рядом с дверью, вымученно улыбнулась. – Замучили.

– Так не надевай их. – Левкин открыл шкаф в прихожей, порылся на ее обувных полках. – Вот ботинки на плоской подошве. Удобные.

– И на кого я в них буду похожа? Форма и ботинки на «тракторах»! – фыркнула она, отводя его руку с ботинками.

– Да плевать, Юль. Лишь бы удобно было. Так что скажешь?

– Насчет ботинок? Я же сказала – нет!

– Не насчет ботинок, насчет нас с тобой? Ты не против, если я буду жить здесь, с тобой?

– Да живи, Левкин. Живи, сколько пожелаешь. – Юля застегнула молнии на высоких сапогах, встала, потопала, привыкая к неудобству, и потянулась за длинным пальто.

Левкин запоздало кинулся помогать. Из квартиры они непривычно вышли вместе.