Исповедь отца сыну

«Софья Константиновна, может быть, вы все-таки подумаете о таком способе выполнения домашних заданий?»

Это я говорю тебе сейчас, спустя шесть лет. Но тогда, вернувшись из школы, я обвинял тебя в дерзости на уроке и просил извиниться перед учительницей.

«Ты будешь готовить свои доклады так же, как и раньше. Будешь читать их на уроках или внеклассных занятиях. Но проявлять дерзость перед кем бы то ни было, в особенности перед учителями, ты не имеешь права!»

Так, пытаясь тебе облегчить тяжесть домашних заданий, я добился этого лишь частично. Что здесь было главным?

Думаю, изменение вида деятельности. Вместо того чтобы довольствоваться ролью наблюдателя, слушателя, зрителя, исполнителя, ты переходил на более важные формы деятельности — созидания и преобразования. Ты не просто усваивал знания, но добывал и открывал их, присваивал их, овладевал ими. В процессе такой деятельности ты преобразовывался сам, менялись твои отношения и позиции.

Деятельность… Как много значит она для становления человека! Но не всякая деятельность, а такая, в которую вовлекаются сердце, руки, мысли и чувства человека и направляются к тому, чтобы строить, совершенствовать, преобразовывать, открывать.

Деятельность не созерцательная, а созидательная.

Будь моя воля, я бы запретил выпускать для детей игрушки, которые надо заводить или включать в электрическую сеть, а затем смотреть, как они двигаются, перемещаются. Я бы позаботился, чтобы конструкторы разрабатывали, а фабрики выпускали только такие игрушки, которые можно будет разбирать, собирать, опять разбирать, переделывать, перестраивать, комбинировать и находить новые варианты. Будь моя воля, я бы мало водил детей в кино, редко включал бы им телевизор; показывал бы им только такие фильмы и передачи, которые призывали бы их к сопереживанию, действию, созиданию и преобразованию. Зато дал бы им ведро с краской и щетку, чтобы красить заборы, дал бы молоток и гвозди — делать скамейки, дал бы чертежи и детали, чтобы строить самолеты и ракеты, дал бы им интереснейшие задачи, которые надо было бы решать посредством поиска необходимых знаний.

Будь моя воля, я бы поставил вопрос: почему некоторые школьные учебники не разговаривают с детьми дружески, не радуют их, не призывают, не помогают, а только пассивно отражают знания и ограничивают их лишь заучиванием содержимого в них?

Меньше созерцательной деятельности, больше созидательной — вот какой принцип клал бы я в основу устройства нашего педагогического государства.

Проголосовали бы дети за такую воспитательную систему?

Во мне говорит вера в детей, «устремленных в будущее», — они этого и ждут от нас.

СКАЗКИ

Мы читали и рассказывали тебе сказки каждый день, каждый вечер перед сном.

Твое упорство в просьбе рассказывать тебе сказки (к этому в дальнейшем присоединилась твоя сестренка) заставило меня заняться их сочинением. Сперва я сочинял их стихийно, но вскоре подумал, что надо ввести в них какой-то порядок, то есть рассказывать не обо всем, а о нравственных началах твоей личности. И хорошо, что всплыли тогда в моей памяти имена десяти братьев, которых моя бабушка в моем раннем детстве пересчитывала по пальцам.

«Это Обито!» — говорила она, сгибая мой мизинец на левой руке.

«Это — Робито, это — Джимшито, это — Хозито!» Счет на левой руке заканчивался большим пальцем:

«Это — Заал!» А затем бабушка продолжала считать пальцы на правой руке, начиная опять с мизинца и заканчивая большим пальцем:

«Это — Зураб, это — Данапици, это — Дагургени, это — Бацки, а это — Пирдаубанели!»

Я не помню, связывала ли она эти имена с каким-либо сказочным содержанием, но я решил их сделать героями моих сказок, подружить тебя с ними и вместе с ними ввести тебя в сказочный мир. Главным героем этого мира я сделал тебя.

Раз вечером, когда ты и твоя сестренка уже приготовились ко сну и удобно устроились в своих кроватках, я начал осуществлять свою пока еще не вполне ясную идею.

«Жил-был один мальчик, звали его Паата, и была у него маленькая сестренка, и звали ее Ниной. И были у них бабушка, мама и папа. И жили они в вечно солнечном городе Тбилиси».

Вы оба сразу запротестовали:

«Это не сказка. Это правда. Расскажи нам сказку!»

«Я и рассказываю сказку. Потерпите, пожалуйста. Мама, папа и бабушка очень любили своих детей».

Опять протесты:

«Это же правда. Это про нас, а нам нужна сказка!»

«Сейчас и начнется сказка. Раз в полночь, когда Паата спал глубоким сном, пришел к нему Обито. Он еле взобрался к нему на кровать и подполз к его уху. Ухо было прикрыто густой прядью курчавых волос, и Обито чуть было не запутался в ней. Он достал свою саблю и стал отсекать каждый волосок, который мешал ему добраться до уха спавшего крепким сном мальчика».

«Это в моих-то волосах запутался Обито? Не может быть!.. Кто этот Обито?»

«Конечно, не может быть. Ты ведь хотел сказку? Вот я и рассказываю ее. А Обито — один из десяти братьев, самый старший, ростом в мизинец. Так продолжать мне или нет?»

«Да-да… Обито добрался до уха…»

«Он сунул голову в ухо Пааты и прошептал: