Исповедь Плейбоя

Это было бы смешно, если бы не было так печально. Очень в духе «нового Юры» — поручить кому-то ответственное задание, чтобы в итоге на каждом шагу совать свой нос и переиначить почти каждую мелочь. За последние месяцы у него все больше прогрессирует невидимая болезнь под названием «тотальный контроль».

Под мой день рождения снят целый ресторан и летняя площадка около него. Несмотря на конец апреля, на улице довольно тепло, хоть если хорошенько поискать, в тени под деревьями еще можно найти грязные кучи снега. Мама уводит меня через небольшой коридор в один из кабинетов, которые нам предоставили для личных нужд.

Я с облегчением выдыхаю, когда она закрывает дверь за нашими спинами. Облокачиваюсь лопатками на стену и поддеваю ремешки туфель. Приятно снова встать на твердую поверхность всей стопой, а не чувствовать себя ламой на ходулях.

— С днем рождения, солнышко. — Мама протягивает мне маленькую коробочку и чмокает в щеку, неуловимым движением поправляя пару прядей, которые незаметно выбрались из моей прически. — Не хотела вручать при всех, но хочу, чтобы ты открыла при мне.

Внутри продолговатый кулон с изумрудом: грубо ограненный камен неровным треугольником вставлен в немного потускневшую от времени платину. Под пальцами немного шершавый и прохладный, но почти мгновенно теплеет. Мама молча расстегивает мою цепочку, снимает с нее какую-то дорогую безделушку и так же молча вдевает петлю кулона. Сама расправляет цепочку так, чтобы камень лежал ровно под ямкой на шее.

— Это бабушкин, — говорит немного хрипло, прикрывая рот тыльной стороной ладони. — Она просила подарить на твое двадцатипятилетние.

Бабушка умерла три года назад, и мама до сих пор не может это принять.

— Ты такая красивая, родная.

‍Мы просто обнимаем друг друга и в унисон напоминаем, что плакать нельзя, потому что может поплыть макияж, и тогда журналисты раздуют из простых женских сантиментов настоящий скандал в богатом семействе.

— И еще вот… — Мама отстраняется, достает из своей сумки еще одну коробочку, на этот раз красиво упакованную и с визиткой под ленточкой.

Это подарок от Лизы: месяц назад тетка закрутила роман с итальянским виноделом, укатила к нему на Риверу и вышла там замуж. Так Руслан исчез из моей жизни даже призрачным шансом всплыть вновь, несмотря на мой запрет.

Мать ни разу не спрашивала о тех моих словах о мужчине между мной и Лизой, и мы больше не поднимали тему моей грубости, но сейчас она ждет, пока я открою подарок, как будто это станет невербальным знаком моего шанса найти примирение. Ни мне, ни тетке не нужен худой мир, но она сделала это ради своей сестры, а я сделаю ради матери.

Это кольцо: красивое кольцо с красивым серо-голубым камнем. Не бриллиант — слишком велик — но вещь явно винтажная и наверняка дорогая. Чтобы порадовать мать, тут же одеваю его на указательный палец, давая себе обещание снять, как только вернусь домой и спрятать так далеко, чтобы даже случайно не найти.

Есть вещи, в которых я никогда не смогу найти примирения с собой.

И то, что Лиза сделала его своей промокашкой — главная из них.

Даже если он сам выбрал такую жизнь.

Мама предлагает вернуться к гостям, пока Юра нас не хватился, но я задерживаюсь еще на пару минут. Собираю на палец ремешки туфель, разминаю щиколотки и уговариваю себя продержаться до конца вечера. Еще пара часов — и цирк уродов прекратится, а я смогу вернуться в свою квартиру к своему псу.

Кое-как заставив себя снова надеть обувь, выхожу из временного убежища.

Что-то сильно, как кол, вонзается прямо в сердце.

Запах? Знакомые движения плеч у мужчины в другом конце коридора? Два шага, которые почти скрывают его из виду?

«Руслан?» — оглушительно ору я, но только в своей голове и разрываюсь от противоречий: привлечь его внимание или дать уйти, раствориться, как один из тех снов, в которых он иногда появляется просто чтобы лежать рядом и держать меня за руку.

Еще шаг — и он исчезнет, а я не побегу.

Нужно просто открыть рот и позвать, но вместо этого пячусь назад, надеясь, что пустой кабинет выдержит и осаду против моей личной слабости.

Кладу пальцы на ручку двери, опускаю до упора вниз. Щелчок звучит, как выстрел, но она не поддается.

Руслан поворачивает голову — и мы, как Пушкин с Дантесом взводим пистолеты.

— Привет, Кошка, — его прицельный смертельный «выстрел».

«Я думала, что бежала от тебя, но я бежала к тебе…»

Глава 21. Снежная королева

Я толкаю дверь, чтобы спрятаться от него.

Несколько раз дергаю ручку, и каждый раз она со щелчком опускается до упора, но дверь по-прежнему плотно закрыта. Как будто сама судьба нарочно играет против меня и ломает даже те вещи, которые просты в устройстве, и работают без промашек и поломок. Как то ружье в финальной сцене пьесы, которое не может не выстрелить, но все равно дает осечку.

Я знаю, что он рядом: шаги почти не слышно, но я чувствую жжение в венах от того, что жадно глотаю ртом накалившийся между нами воздух.

Сколько не было «нас»? Четыре месяца.

И я все равно не смогла потерять.