Исповедь серийного убийцы

– А еще Фролов! И почти Солодовник! – Крамер устало покачал головой: – Забудь все, что я сказал про гетеросексуальный подтекст. Хорошо? В моем представлении мы имеем дело с белым мужчиной, около тридцати лет. Возможно, он иногда и балуется сексом с себе подобными, но возводить это в ранг чего-то особенного я бы не стал. Да и вообще секс тут не главное. Балыкчи – это исключение из правила, а не само правило. Понимаешь? Во всех случаях, кроме Балыкчи, вскрытие не выявило следов надругательства. Поэтому я уверен: за этими преступлениями кроется что-то другое, куда более интересное, – внезапно Крамер взорвался: – У нас четыре трупа, не считая капыджи!.. Коновалова – молодая, красивая девушка. Фролов – не самый симпатичный мужик, с кучей сложностей в личной жизни. Балыкчи – мы пока мало, что о нем знаем; основной факт: парень торговал собой в ста сорока километрах от места обнаружения его тела. Вот и все! И, при этом, никакого modus operandi! Никакого мотива! Да, черт, хотя бы намека на мотив! А еще никакой связи! Только трупы, трупы и снова трупы!

Наступило молчание. Они на пару докурили «Кэмел» Крамера и несколько минут в полной тишине наслаждались кофе. Наконец, Ольга спросила:

– Ты не против, если я останусь на ночь?

– Я тебя никуда и не отпущу, – ответил Крамер. – Уже поздно. А убийца все еще на свободе.

– Тогда я воспользуюсь твоим душем, – Авдеева встала из за стола.

– На здоровье.

Дождавшись, когда девушка скроется в спальне, Крамер открыл ноутбук. Поначалу он хотел составить набросок информации, что он разузнал за последние дни, но пальцы его не слушались и не хотели печать.

Леонид закурил еще одну сигарету – скорее от бессилия, чем от желания. Несколько минут он бессмысленно пялился в монитор, а потом зачем-то вбил в поисковой строке: «Юкио Мисима, гомосексуалисты».

Первый же сайт выдал ему фотографию накаченного японца с мечом в руках и белой повязкой «хатимаки» на лбу. Ниже шла цитата одного из его произведений: «В гомосексуальном мире нет мужчины, который успешно сопротивлялся бы этой странной силе, волей-неволей затягивающей в трясину чувственности… Сколько попыток было предпринято. В конечном счете все возвращалось на круги своя: те же самые влажные рукопожатия, прилипчивые подмигивания. В сущности, эти неспособные заводить семью мужчины робко-робко выискивали что-то вроде домашнего очага в сумрачных глазах с немым вопросом: «Ты такой же?»58

Крамер отодвинулся от ноутбука.

– Ты доведешь это дело до конца? – послышался из спальни голос Авдеевой.

– Чтобы сделать это, нужно понять, где у него начало, – устало ответил Леонид.

Он затушил сигарету о край пепельницы и повернулся к окну. На улице барабанил дождь. Серая дымка тумана опустилась на город, источавший теперь уныние и отрешенность.

В разговоре с Ольгой, Крамер умолчал об одной важной детали, которую сообщил ему Косыгин, пока они ехали в Başkent Hastanesi.

«Я не встречался с Анной, – сказал Вадим. – Но я скажу тебе, кто, как мне кажется, был ее настоящим любовником…»

И этим человеком был Константин Солодовник.

Глава 12

Денис Тапочкин родился в провинциальном городе Слободском, в тридцати восьми километрах от города Кирова, называемого также Вяткой.

Отца он не знал. Говорили, им был какой-то приезжий дальнобойщик из Нижнего Новгорода, с которым его мать, Алина Тапочкина, познакомилась на автобусной остановке. Они выпили, разговорились, а потом занялись сексом на сиденье его «КАМАЗа»… а через девять месяцев появился Денис. Правда, новоиспеченный папаша вряд ли знал о беременности Алины, ведь уже на следующий день после их знакомства, он уехал из Слободского и больше никогда не возвращался обратно.

Первое яркое воспоминание детства: весна, идет дождь, он в какой-то облезлой курточке и шапке, спадающей на глаза, стоит и смотрит на маму, которая почему-то уснула и никак не может проснуться. Она лежит около скамейки рядом с подъездом малосемейки, на четвертом этаже которой у них была своя комната. Рядом с ней валяется бутылка из-под водки. Дождь мелкими каплями падает ей на лицо, а она спит и не просыпается… Денис подходит к ней, хватает за рукава грязной куртки и тянет. Но она спит… Он хочет пойти домой – там тепло и не страшно, – зовет ее, но она и не думает вставать, лишь недовольно ворчит и отворачивается. На помощь приходят соседи. Какая-то бабушка забирает Дениса к себе. Он сидит у нее на кухне и пьет чай с горячими плюшками. Из окна видно, как во двор заезжает «скорая» и куда-то увозит маму.