Исповедь школьника

Но вот появился сын шведского короля,
Прекрасный, как северное солнце над фьордами.
И он протянул Лэнни свою руку в бриллиантах,
А Лэнни отдал ему свое сердце.
За сердце, подобное букету белых хризантем,
Сын короля сделал его своим первым министром.
И увез его в волшебный замок из золота и стали
На берегу океана зачарованных снов.
Отрежьте мне уши, если это не так.

Сашка закончил и сел. В классе слушался откровенный смех. Сзади явственно раздался чей-то шепот: «Журавлев, отрежь ему уши — если, конечно это не так!».

— А что, по-моему, неплохо, — сказала учительница, ставя в журнал оценку. — Перевод, может быть, не совсем точен, но довольно художественный. Может быть кто-то хочет высказать особое мнение?

В классе переглянулись. Ленька нехотя встал.

— Пожалуй, я выскажу. Он помолчал, потом сказал: — Нельзя не оценить художественность перевода. Он выполнен с присущей переводчику остротой и достоверностью. — Он незаметно ткнул кулаком в спину сидящего впереди Туманова. Тот возмутился, вокруг захихикали. — Однако, — продолжал Леонид, — на мой взгляд, недостаточно правильно расставлены акценты в отношениях между шведским принцем и юношей Лэнни. Мне думается, что между молодыми людьми образовалась крепкая мужская дружба, которая вовсе была лишена какой-либо корысти. Лэнни отдал, все что имел — свою верную дружбу, не ища ничего взамен, и сын короля ответил ему тем же — только на своем уровне. Никто не искал выгоды, и никто никого не покупал. Наоборот, их отношения были совершенно искренними — потому что только в этом случае сын короля сделал бы Лэнни своим министром, и только видя его неподкупную преданность, сам изъявил бы желание, чтобы Лэнни, а не кто-то другой, был с ним в волшебном замке, на берегу океана зачарованных снов. Дружба — это то сокровище, которое ни один король не может купить за золото и бриллианты, и ни один парень из бедного квартала не сможет заполучить, если он — продажен. — Леонид промолчал и добавил: — Я уверен, именно такая история произошла с юношей Лэнни и сыном шведского короля. Несколько перефразируя нашего любимого переводчика, закончу словами: «И я отрежу уши любому, кто скажет, что это не так!».

Ленька сел. Я смотрел на него с восхищением. В классе слышался смех одновременно с аплодисментами.

— Молодец, Журавлев, — одобрительно сказала учительница. — Прекрасно высказался, вдумчиво и очень живо. Ставлю тебе пять.

— Спасибо, — скромно сказал Ленька.

Таким был наш последний день в Москве.

Дальше началась сказка.

Родители прощались с нами на вокзале, напутствовали, давали последние советы. Стояли ароматные, волнующие синие летне-осенние сумерки, окрашенные мягко-оранжевым светом вокзальных фонарей под огромной, в полнеба, сводчатой крышей над всеми перронами сразу. Играла музыка, гремело неразборчивое вокзальное радио. Но для нас все это уже было неважно.

Мы бегло обменивались взглядами, душой уже находясь в пути. Нам предстоял долгий путь в двухместном купе вагона международного класса, СВ-люкс. В соседнем купе должны были разместиться сопровождающие. Отец в последний раз целовал меня, гладил, трепал мои, такие им любимые, волосы. Павел Иванович что-то строго выговаривал Леньке, показывая на меня — Ленька серьезно кивал. Потом они крепко обнялись. Начальник поезда внимательно слушал, что ему говорили наши сопровождающие, соглашался… Вот поезд медленно двинулся вдоль перрона. Отец еще несколько секунд шагал рядом по ту сторону стекла и махал мне рукой. Поезд постепенно набирал скорость, в вагоне загорелся яркий лимонный свет. Нам принесли горячий ужин, но есть не особенно хотелось. По распорядку дня нам уже, наверное, полагалось спать. Дверь купе очень удобно запиралась изнутри одним движением. Было тепло и уютно. Мы выключили верхний свет, оставили только малиновые ночники над нашими постелями, сбросили одежды и, обнявшись, прильнули к окну. Мимо проносились станционные огни, черная зубчатая гряда леса медленно двигалась вдалеке, и над всем этим в сине-зеленом прохладном осеннем небе, стояла неподвижная луна. Почти неслышно стучали колеса. Поезд нес нас на Зачарованный остров. Мы молчали. Вы представляете, как нам было хорошо?