Исповедь «содержанки», или Так закалялась сталь

– Ну, не хочешь спешить, не надо. Прочти все как следует, подумай. Вы мне должны много, очень много денег. Поэтому торопиться мы не будем.

Надо сказать, что Виктор Николаевич почти никогда не кричал. Он говорил спокойно и веско, поэтому любая гадость, сказанная им, начинала казаться правдой. При этом его манера, его слова, сам он выглядели довольно жутковато. Он и сейчас оставался убийственно спокоен, абсолютно уверенный в своей правоте.

Я молчала.

Тем временем Батурин вышел из офиса, кинув мне напоследок:

– Еще поговорим.

А я продолжала стоять у стены, широко раскрыв глаза от напряжения. Дима сидел поодаль и тоже молчал.

Как только волнение немного улеглось, я сказала Диме:

– Ты, наверное, поезжай пока домой, хорошо? Я разберусь.

Дима, потрясенный до глубины души таким «чудесным» превращением Виктора Николаевича, быстро собрался и уехал.

Я тут же набрала номер одного из юристов, с которыми мы сотрудничали. Он был краток:

– Приезжайте ко мне.

В офисе юриста выяснилось, что Батурин пытался заставить Диму подписать договор с некой компанией под названием «Долги наши». По этому договору продюсером Димы аж с 2005 года являлось юридическое лицо, а Дима, соответственно, должен был отчислять продюсерскому центру комиссию за каждое выступление, каждый проданный диск и каждый проданный рингтон.

– Потрясающе, – только и выговорила я, когда юрист закончил мне объяснять суть документа. – И что нам теперь делать?

– Ничего не подписывайте, – ответил юрист. – А если договора нет, то на нет и суда нет.

– Легко сказать, – вздохнула я. Сомнений в том, что начинается настоящая война, у меня не было.

«Но как я поеду домой», – мелькнуло у меня в голове. Мне стало по-настоящему страшно.

И я не ошиблась. Назавтра Дима, который с утра приехал прямо в студию – там мы писали одну из наших песен – рассказал мне, что вечером к нему в квартиру ломились какие-то люди. Он их, естественно, не пустил, но всерьез опасается, что они выломают дверь.

– Разве что взорвут, – засмеялась я. Входная дверь Диминой квартиры очень хорошо была укреплена. – Знаешь, что, – добавила я серьезно, – давай-ка тебе вызовем охрану. Действительно, как бы чего не случилось…

Дима со мной согласился. Уже со студии он поехал домой в сопровождении сотрудника охранного агентства. Впервые в своей жизни. И впервые в моей жизни с охраной поехала домой и я.

* * *

А пресса уже пестрила новыми подробностями. Виктор Николаевич повсюду раздавал интервью, обвиняя меня в нарушении договоров, в том, что я плохая мать, а главное – Диму Билана в том, что он, оказывается, «сбил меня с пути истинного». Ничего более абсурдного не придумаешь – я взрослая женщина, и я менеджер, а Дима, прежде всего, артист.

«Замечательный» сюрприз поджидал нас накануне Russian Music Awards-2007. Мне поступил звонок от одного из организаторов, который сообщил, что Виктор Николаевич написал официальное письмо, подкрепленное копией договора с продюсерским центром «Долги наши». В письме он заявил, что не дает разрешения на выступление Димы Билана, поскольку Батурин является инвестором, а Дима своих обязанностей по договору не выполняет. Кроме того, все песни тоже принадлежат якобы Виктору Николаевичу, о чем он может представить соответствующие документы.

– Господи, но это настоящий бред! – воскликнула я. – Во-первых, никаких договоров с фондом «Долги наши» у нас нет в принципе – это подделка. Во-вторых, права на все песни Димы Билана выкуплены лично мной, и уж точно не имеют к Виктору Николаевичу ни малейшего отношения!..

Я срочно выслала копии документов, и организаторы мне поверили. Однако конфликт не был до конца исчерпан – Виктор Николаевич запрещал Диме петь на RMA, а организаторы не хотели ссориться с этим человеком.

Ситуация приближалась к критической. На RMA должен был приехать брат Тимбалэнда Себастьян, к визиту которого мы с Димой специально подготовили невообразимой красоты номера «Amnesia» и «Number one fan». На карте была репутация уже не только Димина, но и продюсера Тимбалэнда.

Мне ничего не оставалось делать, как звонить Виктору Николаевичу и упрашивать его разрешить Диме выступать.

– Только когда он подпишет документы! – парировал Виктор Николаевич.

– Ну, давайте с вами обсудим это после церемонии, пожалуйста! – умоляла я его… – Он не может не приехать на награждение. И «Невозможное возможно» должен тоже спеть – публика будет просить, не будет же он говорить: «Мне не разрешают…»

– Хорошо, – милостиво согласился Виктор Николаевич. – Но учти, что разговор не закончен…

Я с облегчением вздохнула. Это награждение мы худо-бедно перетерпели.

Но Виктор Николаевич, как говорится, человек слова – поэтому, ничего не добившись от нас с Димой, он запретил нам ехать еще на одну церемонию: Europe Music Awards-2007, проходившую в Мюнхене. Я уговаривала Виктора Николаевича и так и сяк – он не сдавался, требуя, чтобы мы подписали эти чертовы бумаги.