Исповедь Стража

Повисло неловкое молчание. Владыка Нарготронда долго смотрел на своего младшего брата. Он и Ангарато — младшие — были любимцами всей семьи. Даже сейчас Финрод думал о нем с потаенным сочувствием старшего — как о мальчике. Мальчик…

Высок, как и все в роду Арафинве. Широкоплеч, а в поясе узок и гибок, словно девушка. Как-то сестрица Нэрвен шутки ради опоясала его своим пояском — так сошелся. Мальчишка зарделся и убежал… Мальчишка… Недаром ему дали огненное имя. Брови Феанаро — почти сходящиеся к переносице, словно знак злого рока. И огненно-золотые волосы, длинные, ниже плеч, — негаснущий огонь Золотого Древа Арафинве. Весь стремителен и порывист как пламя на ветру, — и резкость движений, и ранящая острота длинных ресниц, и — как молния — удар взгляда сияющих глаз. И совсем не юношеский, твердо сжатый рот с горькими складками в углах губ.

— Так и не можешь не вспоминать? Не можешь простить? — тихо спросил Финрод.

Снова — всплеск звездного пламени из-под черных ресниц:

— Что и кому мне прощать? Не вспоминать… Я Эльда, брат. А мы лишены милости забвения. И не тебе рассказывать об этом.

Финрод отвел глаза, стиснув зубы. Больно бьет… Наверное, из-за своей боли не видит, что делает. Страшное, горькое воспоминание — эти спокойные глаза, прекраснее которых нет ничего на свете. Этот чарующе-бесстрастный голос… «Я не нарушу воли Короля. Я не могу уйти. Но у ног Его буду молить о милости к изгнанникам. Прощай, Финарато…» Прощай, Амариэ. Прощай… Он тряхнул головой:

— Сейчас война, брат. Думай об этом.

— О! Если бы я был из дома Феанаро… Но ведь и ты не ради войны пришел в Эндорэ. Война — это лишь налет на стали жизни. А жизнь выше войны. И вот о ней ты велишь мне не думать? Но будь тысячу раз благословенна та Клятва, что привела нас сюда, — иначе я не узнал бы, каково это — любить. Я не встретился бы с Андрет.

— Брат, сейчас ты не должен думать о ней.

— И это ты мне говоришь, Атандил, Друг Людей? И ты тоже считаешь, что Смертная не пара Нолдо? — Айканаро резко поднялся из-за стола.

— Нет, ты меня не понял, брат. Мы просто разные. И нашей крови не смешаться. Разве что в бою. Так воду не смешать с маслом, даже если растопить его.

— Брат, ты ли это говоришь? Ты же сам знаешь — Эльда любит один раз и на всю жизнь, и того, кого ему суждено любить! Значит, я, Эльда, и она, Человек, — мы суждены друг другу! Значит, мы не разные, брат мой, Атандил, ты сам это знаешь лучше меня.

— Хорошо, брат… Но подумай сам — она недолговечна. Скоро поблекла бы ее красота, а ты остался бы юн. Каково было бы ей? Ты разлюбил бы ее. Даже если не сказал бы этого — разве так тяжело понять? Разве это не унижение — сознавать, что ты ждешь, пока она умрет?..

— Нет! Нет, тысячу раз нет! Разве те фэар, которым суждено слиться, не питают друг друга? Разве я позволил бы ей постареть? Нет. Я сильнее, я не дал бы ей угаснуть!

— Ты сильнее, верно. Но не забывай — не зря дано тебе огненное имя, Ярое Пламя. Вспомни — фэа Куруфинве сожгла его мать, а она была из Эльдар! Так и ты сжег бы ее.

— Я сгорел бы с ней вместе. И пусть. Моя фэа иссякла бы, но мы умерли бы вместе…

— Умерли, говоришь? Ты, кажется, забыл о Даре Единого, брат. Да, вы ушли бы оба. Но ты сам говорил — ты сильнее. А у Эльдар и Атани разные пути. Говоришь — суждены друг другу и в жизни, и в смерти. И вы оба страдали бы оттого, что вашим фэар больше не слиться никогда. Но ты — Эльда, мужчина, ты сильнее, а она — слабая смертная женщина! Что было бы с нею, какие муки приняла бы она?

— Дар… Скорее это дар Моргота, если этот дар разлучает тех, что должны быть вместе!.. Нет, я не отпустил бы ее. Я обнял бы ноги Намо, я сказал бы — ты Владыка Судеб, так не препятствуй же нашим судьбам слиться в одну! Так суждено, так должно быть! Я сказал бы — нет крови сородичей на руках моих, а свое ослушание разве не искупил я тем, что до конца бился за правду Валар, что претерпел и смерть, и потери, и страдания, почти сравнившись в этом со Смертными? Я сказал бы — суди меня, покарай меня судьбою Смертных, пусть я не буду знать своего пути, пусть уйду во Тьму — но ради нее, Владыка, ты же любишь всех Детей Единого, ради нее — позволь мне идти с ней, она не выдержит одна!

Он, тяжело дыша, повернулся к Финроду — больные глаза полны безумного света:

— Брат, может, это вовсе не Дар Единого — наше бессмертие и память? Может, это кара? Или — мы прокляты?..

— Сядь! — резко встал король. — Сядь и слушай. Ты вынуждаешь меня говорить о слишком сокровенном, Айканаро. Да, я виноват перед тобой. Я убедил тебя тогда, вернее, заставил покинуть эту девушку… Я не стану оправдываться перед тобой. Ты мужчина — так умей стиснуть сердце в кулаке! И слушай, что скажу я тебе. Я твой старший брат. Я твой король. Не горячись, Ярое Пламя.

— Слушаю тебя… Прости, брат. Я слушаю.