Исповедь Стража

— Я не хочу об этом думать. Смерть вновь придет в Валинор. Арда замрет. Как будет жить разум, если затихнет сердце? Я видел…

— Ты уверен?

— Я умею видеть.

— Значит, два пути… Но, может, мы сумеем и без… него?

— Сумеем, но чем ты заменишь долю Мелькора? Это будет другой мир, ущербный. Такова истина.

Ну вот. А что Мелькор пытался подменить Творение всех прочих своим Творением — это хорошо. И мир оказался не ущербным. И море крови в этом неущербном мире — это и есть высшая гармония? Вот и пойми тут…

Я было успокоился после той драки с Борондиром, а теперь началось снова.

Ну почему мне не все равно?

— Я понял. Я скажу на Совете. Пусть решают все.

— Манвэ…

— Я понимаю тебя. Я клянусь — никто из Валар не ступит на берега Средиземья. Я клянусь — пальцем не коснусь его. Я клянусь — каждый будет выслушан, и мера заблуждений каждого будет определена, и мера искупления назначена будет каждому.

Немного спустя после беседы с Манвэ радость Намо сменилась сомнением, а затем ощущением собственной невероятной глупости и какого-то стыда. Мучительнее всего было то, что он никак не мог понять причины этого неуютного чувства. Ведь он искренне пытался быть беспристрастным и справедливым к обеим сторонам. Он искренне желал примирения и хотел в него верить — но почему-то не верил. Предчувствие, всегда безошибочное, противоречило доводам разума. Или Манвэ менее холоден, чем казалось Намо, и его чувства могут одолеть разум? Намо не знал.

А я вот знаю. Если, по разъяснениям Борондира, мир теперь строится на этом самом Равновесии Добра и Зла, то Валар-то были предназначены изначально жить в мире БЕЗ ЗЛА и БЕЗ ДОБРА в том смысле, как мы сейчас понимаем Добро и Зло. А раз так, то как же Намо может решать? Он просто не понимает этого мира. Он не для ТАКОГО мира был создан. Нет, я все больше склоняюсь к тому, что в Замысле не было Добра и Зла, было нечто иное, нам непостижное, а Добро создано в противовес Злу. Вот вам и Равновесие получилось. Вот это, увы, похоже на истину. А все эти мысли Валар — да кто мог их знать? Кто мог залезть в мысли Манвэ или Намо? Кому они могли все это поведать? Вот то-то и оно.

Ладно. Будем читать далее.

— Так что же здесь думать! — кричал Тулкас, потрясая кулаками. — Если он с эльфами и даже с Людьми справиться не в силах, то…

— Умерь свой гнев, могучий Тулкас. Я сказал: два пути у нас. Решайте.

— О чем спорить, супруг мой? Воля Эру священна. И тот мир, что задумал Отец, должен быть построен. Значит, Враг должен быть сокрушен.

— Разве не было тебе слова Эру? — удивился Оромэ.

— Да, но… — Манвэ не мог смотреть в глаза Намо. Но ведь все шло очень удачно, решало большинство…

— И что будет, если Арда станет владением Людей? Что ты будешь за король? Над кем? Над эльфами? Над Валинором? А Люди — ему?

— Судьбу Арды решать не владыкам ее. Пусть слова свои скажут дети Арды, те, кто живет в ней и кому Арда принадлежит по праву. Их воле мы подчинимся.

Манвэ говорил спокойно и уверенно — олицетворение высшей справедливости. Слова — холодные хрустальные капли.

— Я хочу знать — во благо ли Арде деяния брата моего. Я хочу знать — следует ли нам говорить с ним или начать беспощадную войну. Я хочу знать — отправить ли к нему посланца, дабы он сам пришел на суд Валар под честное мое слово, что я не трону его.

Молчала Варда. Молчал Тулкас — не от раздумий, он был лишь в изумлении. Что возиться-то с Врагом? Бей, и все.

— Гонца? — наконец выдохнул Оромэ. — Ты забыл, как он чуть не убил благородного Отца Орлов?

А вот и отзвук той сказки, по которой Мелькор в гневе вырвал хвост Торондору! Как там она называлась? Не помню. Сказок о Морготе Бессмертном я в детстве много слышал. Была там и другая сказка об орлах. Как Мелькор ловил их и приковывал к скалам, чтобы выведать тайное слово для полета… Крылатый Вала…

— А мы разве не убили его посланника? — спросил Намо.

— Страшен во гневе Эру, — насмешливо сказал Ирмо. — Почему бы не разгневаться и Мелькору? Или гибель майя не стоит вырванного хвоста Соронтура?

— И все же это опасно. Довольно было смертей, — сказал Манвэ.

— Может, слово Валар будет в устах Людей и Элдар?

— А он что — станет их слушать? — усмехнулся Оромэ.

— Почему бы и нет? Принял же он послов сыновей Феанаро.

— И Маэдрос за это поплатился.

Вообще-то, это Мелькор присылал посланцев к Маэдросу…

— Не за это. И ты это знаешь. Боюсь, ныне он не примет послов ни от кого. Он никому уже не верит.

— А силой привести, — рявкнул Тулкас.

— Это в самом крайнем случае, — остановил его Манвэ. — Впрочем, потом все равно уйдет по своей воле, если правда на его стороне. Только, — Манвэ предупредительно поднял руку, — никто из Валар не ступит больше на землю Арды. Хватит. Арда — не место для решения споров Великих. Это чужой дом — дом Элдар и Людей, и пусть решают хозяева. Наш дом — здесь.

— Тогда пусть они скажут слово, — заговорила Варда.